«Путевку в жизнь и профессию я получил от Николая Константиновича Байбакова»

Ф.К. Салманов

В 1946 году Министр нефтегазовой промышленности СССР Николай Константинович Байбаков приехал в родной Азер­байджан, чтобы выступить перед избирателями, получить нака­зы. Главный наказ кандидату в депутаты Байбакову дал... школьник Фарман Салманов — заасфальтировать дорогу к школе и провести в школу электричество.

Время было послевоенное. Восстанавливалась промышлен­ность страны. Нужны были молодые специалисты, особенно для быстроразвивающейся нефтегазовой отрасли. И выпускник школы Салманов получил наказ от Н.К. Байбакова — стать неф­тяником. Так началась дружба, которая длится целую жизнь.

Фарман Салманов окончил нефтяной институт и не захотел остаться в Баку. Он помнил, что министр на встрече с избирате­лями говорил об освоении новых месторождений. Западная Сибирь. Ею грезил молодой специалист. Он обратился с письмом к Н.К. Байбакову. В ответ Министр прислал в Баку... правительствен­ную телеграмму, в которой новое место работы для выпускника — Западная Сибирь.

Николай Константинович не ошибся в Салманове. Он вообще редко ошибался в людях, особенно когда приглашал на работу в нефтегазовую отрасль. О своих дальнейших с Н.К. Байбаковым Фарман Курбанович рассказал, ответив на вопросы журналиста.

- Круто «замесились» ваши отношения с Николаем Констан­тиновичем. А как Вас, южанина, встретила Западная Сибирь?

-  Хорошо встретила. Ехал я с большим желанием, тем более, на преддипломной практике работал в Среднем Приобье. Туда и попро-­
сился. Однако, за время моего отсутствия многое в тех местах изме­нилось. Скептики не поверили в большую нефть и приостановили
бурение скважин на тюменской земле. Все взоры были прикованы к Кузбассу. Там были обнаружены угли, развивалась промышленность. Нефть и газ нужны были не меньше.

-  Можно сказать, что Вашей восторженности по отношению к будущей работе, неудержимой романтике, поиску новых место ­-
рождений, была противопоставлена будничная работа, как испытание на прочность и твердость перед предстоящими открытиями ?

-  Главное, я помнил с какой уверенностью Николай Константино­вич Байбаков рассказывал нам, своим землякам и избирателям, о
богатейших месторождениях на Востоке страны — «третьем Баку». В этом же был убежден и Иван Губкин, а еще раньше — Михаил Ломоносов. .. Так что я настроился на работу, которая была, и думал о той, которая обязательно будет. Геологи — народ оптимистичный.

-  Долго ли пришлось дожидаться?

-  Достаточно долго. Началась моя упорная работа геолога в отрогах Кузнецкого Алатау. Специалисты решили: раз есть уголь — будет
и нефть, и газ. Пробуренные скважины оказались пустыми, и наша экспедиция перебралась в село Ивановка Крапивинского района. Это уже в сторону Саян.

Меня постоянно волновал вопрос: почему не идут тюменские неф-теразведчики в Приобье? Почему все силы сосредоточены в Приу­ральском районе, узкой полоске, вытянувшейся параллельно Камен­ному поясу? Почему оставлена без внимания громадная территория площадью около трехсот тысяч квадратных километров, центральной осью которой можно считать русло Оби?

-  Когда вы получили ответы на эти вопросы?

-  Да, этот день настал. И прежде чем прошагать по земле, на кото­рой стремился работать, смог оглядеть ее с высоты птичьего полета.

-  Поясните...

-  Вместе с начальником геологоразведочной экспедиции Ивано­вым мы вылетели в Сургут. Летели несколько часов. Под крылом самолета — самая большая в мире равнина — Западно-Сибирская низменность. На ней — Тюменская область, четвертая часть которой лежит за Полярным кругом! Две трети ее территории приравнены к северным местностям. Красота! А климат... Зимой — 50 градусов мороза, а летом — 35 жары. Вот таковы были условия этой сказочной местности. Мечта моя была близка к осуществлению.

-  Насколько близка, Фарман Курбанович?

- Главное, оказался там, где хотел работать. Не думал, конечно, что при моем появлении сразу забьют фонтаны нефти и газа. Я был уве­ренным, но не самоуверенным человеком.

Началась работа — разведка, плановые работы, по которым пре­дусматривались проводка Сургутской опорной структурно-поисковой скважины, затем бурение Пимской скважины. Впереди — Мегион! Планы, споры, разведка, бурение, взятие проб, разочарования и — все сначала...

-  Нелегко,  наверное,  было молодому  начальнику экспедиции выдержать такую рутину? Ведь хотелось сразу открыть на новых неисследованных землях богатые месторождения?

-  Нелегко. Но все трудности, уверяю вас, стоит выдержать ради одного  мгновения.   Однажды теплым  весенним утром,   21  марта,
пришло невероятное известие: есть нефтяной фонтан! Двести — двести пятьдесят тонн нефти в сутки скапливаются в мерном резервуаре. И я представил себе, как там, на таежной буровой, самый волнующий для геолога запах будоражит буровых рабочих, первые увидевших этот поистине золотой гудящий фонтан. Вот оно рождение «третьего Баку». То, о чем говорил Байбаков, во что верил...

-  Это была первая ласточка?

- Да, первая ласточка надежды на будущую большую добычу нефти здесь.

Несмотря на первые скромные шаги, мы были уверены в огром­ных перспективах Приуральской низменности. Сделали обзорную геологическую карту работ нашего управления. На ней Сургутское Приобье обозначили белым пятном: предстоит разведать. А с увели­чением объемов бурения — начнется промышленная добыча нефти. Мы были в этом уверены... Оппоненты думали иначе.

- Кто же вас рассудил?

- До Москвы далеко. Пригласили ученых из Новосибирска. Изу­чив керновый материал Нижнее-мысовской, Мегионской, Пимской и
Нижневартовской скважин, они, в частности Иван Нестеров,  сочли наши материалы и доводы убедительными.

Знаете, что можно отдать за сообщение: «Салманову. Скважина фонтанирует чистой нефтью дебитом 200 тонн»?

- Что?

- Следующий кусок жизни! Забыть все разочарования, трудности, невзгоды и — вновь за работу. В это время я всегда вспоминал Николая Константиновича. Его жизненная позиция, насколько я успел уяснить, — уверенность, упорство и работа до победного конца. И еще — вера в людей, с которыми трудишься рядом. Я всю жизнь придержи­ваюсь этого же стиля.

От новосибирских ученых я получил еще более радостное изве­стие, телеграмму: «Сургутские геологи открытием Мегионского и Усть-Балыкского месторождений подтвердили наличие в нашей стра­не крупнейшей нефтяной провинции мира. Желаю вам открытия новых еще более крупных месторождений нефти и газа».

- Как Вы оценивали открытия, каковы были прогнозы по добыче?

- На начальном этапе мы стремились догнать и перегнать нефтяное Баку. Мои прогнозы: к 1980 г. выйти на уровень добычи 300 —310 миллионов тонн, а к 1985 — на 375 — 385 миллионов тонн. Тутже появились скептики. Их прогноз — 30 — 40 миллионов тонн. Поддержали нас, наши расчеты по перспективной добыче опять же уче­ные, академик А.П. Крылов. В последствии именно по нашим расчетам Госплан определял в пятилетних планах уровень добычи нефти.
Но даже когда шла добыча нефти и газа, продолжались геологоразве­дочные работы, даже тогда некие скептики-чиновники никак не уни­мались. Своим неверием, злопыхательством, скрываясь за фразы, мешали работе, тормозили ее.

-  Может быть, получив поддержку сибирских ученых, Вам нужно было обратиться к Байбакову за поддержкой? Ведь он не только производственник, но еще и ученый, доктор наук?

- Нет. Не хотелось лишний раз будоражить министра. У него всегда проблем хватало. К сожалению, еще одна пришла из нашего региона. Шел 1964 год. Бесконечные совещания и разбирательства, затеваемые местным совнархозом, вылились в письмо в Бюро ЦК КПСС по РСФСР на имя А.П. Кириленко. По сути, это был обыкновенный донос. В нем чиновник обвинял тюменского партийного секретаря А.К. Протазанова в желании, не считаясь с мнением руководства сов­нархоза, провести нефтепровод от Щаимских нефтяных месторожде­ний до Тюмени. Построить нефтеперерабатывающий завод для высоко­качественной шаимской нефти. Ее использовать для нужд области, а малосернистый мазут пустить в металлургическую промышленность Урала. Чиновник считал необязательным и строительство тепловой электростанции в поселке Сургут. «Эту ошибочную точку зрения, — писал он, — разделяет и Председатель Государственного комитета по нефтедобывающей промышленности СССР т. Байбаков».

- Ну что тут можно сказать?!

- Да. Грустно и больно. А несколькими годами раньше произошло вот что. В марте 1961 года на Мегионской площади в Среднем Прио-
бье ударил мощный фонтан нефти. Я дозвонился до Байбакова и сообщил эту радостную весть. Он пригласил делегацию тюменцев в Москву. В Кремль мы приехали вместе с Байбаковым. Выслушав нас, Хрущев обрушился на Н.К. Байбакова с критикой:

- Сегодня нефть проморгали, а завтра страну?!

- Так Вы же меня послали в Краснодар сахарные заводы строить,
— услышал глава государства в ответ.

Этот эпизод еще раз показал, с каким достоинством и бесстраши­ем отстаивал Николай Константинович свою профессиональную и жизненную точку зрения. Сколько сил и мужества требовалось ему, чтобы проводить государственную линию.

Страшно подумать, на сколько лет задержалось бы развитие гигантского нефтегазового региона, сдайся мы в то время под таким мощным натиском «оппонентов».

И вот очередное совещание в Тюмени. Посвящено оно было развитию нефтяной и газовой промышленности. Проводит его Н.К. Байбаков.

- Как Председатель Госплана СССР?

- Нет, как Председатель Государственного комитета по нефтедо­бывающей промышленности СССР. Было это в 1963 году. Мы обсу­дили многие наши проблемы и решили через год собраться для подведения итогов. Байбаков прилетел к нам не один. Вместе с ним А. Протазанов, Ю. Эрвье, В. Шашин, А. Кортунов. Вылетели на север области. Побывали на нефтяных месторождениях Среднего Приобья. Зная Николая Константиновича как специалиста-нефтяни­ка, мы, геологи, подробно рассказывали ему о результатах опробова­ния скважин, показывали каротажные диаграммы, структурные и прогнозные карты. С удовольствием показали скважину на окраине Нефтеюганска, растущего города нефтяников. Мы собирались ее закупорить после окончания исследований, до лучших времен.

-  Не очень приятная процедура? — спросил меня Байбаков.

-  Да, — честно признался я.

Иногда в жизни бывают многозначительные совпадения. После поездки на скважину, собрались в здании, которому в скором времени предстояло стать восьмилетней школой. А пока вместо парт стояли кон­торские столы, а вместо классной доски висела геологическая карта. И я, как много лет назад, стоял с указкой и волновался как школьник. Но Байбаков сначала предложил выслушать отчеты ведущих специалистов экспедиции. Министру были хорошо знакомы общие проблемы, и он иногда давал выступавшим понять, что подробности излишни. Зато просил всех непременно выделять вопросы надежности техники в суро­вых условиях, подробнее говорить о северных бедах.

Я же, воспользовавшись приездом Байбакова, твердо решил про­сить его содействия в исследовании новых площадей. Хотел вновь взять указку и подойти к карте, но Николай Константинович опере­дил меня вопросом: «Как показали себя «бакинцы» в северных широ­тах?» Я не сразу сообразил, что министр интересуется не геологами из Азербайджана, а специальными агрегатами, которые нефтяники давно уже так ласково окрестили. И я не смог попросить поддержки у Николая Константиновича. Не смог. Никто в экспедиции не знал, чем я обязан этому мудрому человеку. Дважды он предопределил мою судьбу, дважды способствовал осуществлению моих еще неясных устремлений. Разве я имел право опять просить его о помощи?..

Буровики, испытатели, геофизики — все внимательно слушали Байбакова, и в помещении скоро негде было яблоку упасть.

- Я давно хотел встретиться с вами, — начал Байбаков, — чтобы поблагодарить всех за важное открытие.

Николай Константинович говорил о том, что сотни тысяч тракто­ров, автомобильных моторов, двигатели судов и самолетов, а теперь и ракет поглощают огромное количество нефтепродуктов. Нефть двига­ет экономику и помогает державе вершить политику мира. Потребле­ние ее все нарастает. Освоение новых сырьевых районов — важней­шая государственная проблема и у нас нет сомнений, что настала оче­редь Тюмени.

Задача эта не из легких, — продолжал министр. — Многие пробле­мы встанут впервые и встанут остро. Есть и обоснованные возраже­ния против немедленного наступления на новые месторождения. Отбрасывать эти сомнения нельзя, но нельзя и запугивать ими людей, уже прошедших непроходимые топи.

-  Получается он Вас услышал, хотя Вы и не озвучили свою просьбу?

-  В этом весь Байбаков... Он нутром чувствует тех, с кем работает, кому доверяет. Затем сказал: «Главный геолог сегодня показывал нам новую площадь, на которую монтажники завезли станок. Достигнуто небывалое ускорение, и вашему примеру уже следуют соседние экспеди­ции. Так же оперативно вводятся в оборот Мамонтовская, Мыхпайская, Белозерная, Локосовская площади. Поисковики, наконец, вышли на широкий простор всего Приобья. Это радует, но не должно успокаивать».

Николай Константинович внезапно нашел меня глазами: «Салма­нов сказал мне сегодня, что геологу не с руки глушить скважины в ожидании лучших времен. Хочу возразить Фарману Курбановичу! От вас самих зависит, когда открыть задвижки! Я обращаюсь к вам, геологи, доверяйте вашему опыту».

Предполагалось наладить пробную эксплуатацию месторожде­ний из разведочных скважин во всем Приобье. Николай Констан­тинович не затенял проблем, не затушевывал серьезнейших возра­жений и в то же время призывал первопроходцев рассчитывать не только на энтузиазм, но и на поддержку нефтяной индустрии других районов страны.

Я смотрел на сидящих в школе—конторе людей, взволнованных долгожданным и все же неожиданным известием о начале пробной проверки сибирских    месторождений. Геологи были счастливы: их открытия служат ускорению неудержимо рвущейся в завтра страны!

Только во время пребывания Н.К. Байбакова в Сибири в Тюмен­ском совнархозе был создан отдел нефти и газа, а вскоре и первое нефтедобывающее объединение «Тюменьнефтегаз».

После упразднения так и не проявивших себя совнархозов, после снятия Хрущева, к которому у Байбакова было много вопросов и по стилю работы и по определению ориентиров в ней, мы вздохнули с облегчением...

В 1965 году во вновь восстановленный Госплан СССР пришел его истинный Председатель — Николай Константинович Байбаков. Страна получила руководителя, радеющего за ее успехи, за благосо­стояние ее людей, за ее будущее развитие. Байбаков нужен был не только как руководитель, досконально знающий народное хозяйство, но и как Человек. Он — спокойный и мудрый, уверенный и знающий дело, которым занимается сегодня и на перспективу. И бесконечно, бесконечно помогающий.

Сегодня молодому наркому — 95 лет! От всей души говорю ему: «Спасибо за заботу и дружбу. Спасибо за профессию и веру в меня, в наше дело».

В предисловии к моей книге «Жизнь как открытие» Николай Кон­стантинович написал: «Говорят, что только с пользой прожитая жизнь может быть долгой». Не могу не отнести эти слова и к моему учите­лю и другу.

Сегодня не могу не сказать о том, что нас объединяет больше всего — любовь к нашей Родине, великой России, тревога за ее будущее и искреннее стремление сделать все зависящее от каждого, чтобы такое будущее наступило как можно быстрее.

Литературная запись интервью — Инта Антонова