Ежедневная газета — раздолье для журналиста. Каждый Божий день можно писать обо всём: тем для любопытного газетчика — немерено. И мы пишем. А вот часто ли в газетах пишут о самих журналистах? О тех «стойких рядовых газетного фронта», кто не занимал руководящих постов, не получал правительственных наград, но при этом ежедневно отдавал газетной работе всё лучшее, что у него было, — время, душу, талант…

На пожаре. Фото из личного архива Лидии Улановой

Как знать? Если бы мы лучше, ближе были знакомы — собратья по перу, если бы встречались не только на «официальных приёмах», не перестали бы говорить о главном — о смысле нашей профессии, то, может быть, нынешняя журналистика не перестала бы быть по-настоящему цеховым, общим делом?

Вот я и решила: почему бы не воспользоваться круглой датой — 60 лет Союзу журналистов России — и не рассказать о замечательном журналисте Лидии Владимировне Улановой. Тем более что именно сегодня, 19 января, в день Крещения, она отмечает свой 75-летний юбилей!

Уланову в Тюмени знают и помнят многие. Да, сегодня она живёт в Москве. Но при этом много лет остаётся внештатным автором «Тюменских известий». О чём пишет? Главной её темой остаётся геологоразведка. Живя в Тюмени, Лидия Уланова не один десяток лет проработала в многотиражной газете «Тюменский геолог». Впрочем, это только называлось — многотиражка. Официальный орган орденоносной и краснознамённой Главтюменьгеологии! Возглавляемая легендарным Фарманом Салмановым геологическая империя: нефтегазодобывающие экспедиции, объединения — более 100 тысяч (!) человек работающих…

Автору этих строк в жизни повезло: после окончания журфака Уральского государственного университета я получила распределение в «Тюменский геолог». Хорошо помню первый визит в редакцию. Небольшой кабинет на 6-м этаже главка. В углу — электрическая машинка — машинища! — «Ятрань», грохочущий монстр, последнее слово отечественной оргтехники. За машинкой — женщина: царственная осанка, умный, суровый пристальный взгляд… Ну, думаю, если у них даже машинистки такие! Потом оказалось — это и была Уланова. Машинистка Галина Петровна ушла на обед, а ей не терпелось вычитать свой текст в номер.

Ещё воспоминание. Редактор «Тюменского геолога» Юрий Пахотин отправил меня в первую командировку — в Берёзово. Привезла оттуда несколько материалов, в том числе восторженные заметки о краеведческом музее Берёзово. Им тогда заведовал берёзовский старожил, который с радостью вывалил на меня всё, о чём мог рассказывать часами: сподвижник Петра Меншиков, могила его дочери Марии, разрушенная в годы войны церковь, первый газовый фонтан 1953 года… Понятно, что автора понесло… На редакционной планёрке материал похвалили — и Пахотин, и Валера Глебов. Я было возгордилась… Но тут взяла слово Уланова. Меня вместе с материалом разобрали на запчасти: и отбор фактов, и стиль, и композицию, и язык… Это было очень болезненно… и полезно. Хоть конспектируй. Юра Пахотин возмутился тогда, воинственно тараща глаза и шевеля усами: «Слушай, Лида!!! Ты — это ты, она — это она. Не могут все думать, как ты!!!» А жаль, сокрушённо подумала я тогда. 

Жаль, что Лидия Владимировна вот уже который год отказывается приехать в Тюмень (хотя я знаю почему). Можно было бы пригласить её прочитать всего лишь одну лекцию для нынешних будущих журналистов. И тему можно было бы взять одну: «Честное отношение к профессии». Самая актуальная на сегодня тема для журфаковцев. Всё остальное — детали.

После той планёрки началась наша дружба (1983 — 2018). Сейчас почти забыли слово «наставничество». А Лидия Владимировна и была моим — неофициальным — наставником. Именно Уланова помогла мне понять, что Главтюменьгеология — это вам не забежать на пару лет, пересидеть до более «масштабного» места. Главтюменьгеология — это судьба региона, это грандиозный масштаб, это самоотверженные, преданные делу люди, и попробуйте только написать о них халтурно!

Уехав из Тюмени, она не забывала о геологоразведке. И сегодня в Западно-Сибирском землячестве продолжает говорить и писать о славном прошлом тюменской геологии. А из множества материалов, опубликованных ею в «Тюменских известиях», львиная доля — та же геология. И что удивительно — написаны они так, словно не было бесславной, ничем так до сих пор и не оправданной кончины главка. Словно не пришёл в Россию «рынок», который обещал сделать геологоразведку эффективней и выгодней, но обещаний своих так и не выполнил… Такое чувство, что Уланова взяла на себя «повышенное обязательство»: не забыть ни единого из тех имён, что составляли трудовую славу геологической отрасли. В том числе и тех, кого уже нет в этой жизни. Одно время журналистов называли «летописцами эпохи». Что ж, значит, Лидия Владимировна стойко держится в изрядно поредевшем строю летописцев…

Она родилась в Крещение. Крестили её — вместе с соседским мальчишкой — в апреле 1943-го. Крестил священник, который за обряд денег не брал. Обе матери расплатились хлебом — каждая по буханке.

Мы в «Тюменском геологе» все знали и любили маму Лидии Владимировны и называли её — баба Дуся. Судьба бабы Дуси… Ох, как бы вдохновились сегодня авторы нескончаемых телесериалов. Из Подмосковья 16-летняя девушка попала в самый центр столицы, на улицу Поварскую. Взяла её «в услужение» интеллигентная московская семья Званских — музыканты и врачи. Трёхкомнатная квартира: простор, мебель, серебро, невиданный доселе рояль… Впрочем, отношения с «прислугой» были самые что ни на есть добросердечные. Учили деревенскую девушку всему: и как общаться с людьми, и как обращаться, и как одеваться… Устроили (тоже мне, «господа»!) на курсы ликбеза. Хозяин (музыкант) постоянно приносил робкой Дусе билеты в Большой театр, где он и служил (и она там в итоге побывала 30 раз).

Работая у Званских, баба Дуся, среди прочего, усвоила: для детского организма очень полезен шоколад. И потому в будущем, когда семья Улановых жила довольно бедно, шоколадки для дочери старались покупать. А заодно не отказывать ей в посещении кино, театра, покупке книг. Возможно, поэтому маленькая Лида Уланова на стандартный вопрос взрослых: «А кем ты хочешь стать, девочка?» — отвечала уверенно: «Писателем». А кем еще-то?! Был один период, когда книги… надоели. Тогда она училась в 7-м классе, семья переехала — отца перевели на строительство Белоярской атомной станции. Новая школа. Одиночество. Спасение — местная библиотека. И полное «одурение» от беспрестанного чтения.

Наверное, тогда судьба мягко, но настойчиво взяла её за руку и торопливо перевела из мира потенциальных «прозаиков» в группу «чернорабочих журналистики».

Первая её публикация — в «Тюменском комсомольце». Стихи. Затем — «Тюменская правда»: рецензия на молодёжный спектакль «Старики на уборке хмеля». После неё завотделом В.Гохвельд пригласил Уланову на собеседование, дал задание... Судьба газетчика набирала обороты…

— Лидия Владимировна, давайте вспомним нашу с вами альма-матер — Уральский государственный университет. Кого из преподавателей Вы сегодня причислили бы к корифеям «газетной науки»?

— Думаю, того же, кого и Вы… Шандра, Коган, Кельник, Фоминых. У которого я, к слову, писала диплом, работу по газете «Правда». Мы были заочниками, учиться было трудно. Из нашей группы в сто человек курс окончили 43 человека. Срезались чаще все на русском языке. Порой пятикурсник имел «хвост» по русскому языку аж с 3-го курса. И всё: отсев и справка о «прослушивании» вместо диплома. Однажды мы дружно списали диктант. Текст был из повести Паустовского… Почти все заработали по двойке. Почему? А потому что великим писателям разрешались свободные «авторские знаки препинания», а нам нет! И поехали мы, не допущенные к экзамену, по домам, чтобы осенью все начать сначала. Кстати, мой давний друг, тюменский писатель Мищенко, рассказывал: у них в МГУ зачеты ставили по-другому. Все привозили свои статьи — лучшие, конечно, — их придирчиво и шумно обсуждали и ставили друг другу оценку. Хорошо! Толково!

— Ваш путь в журналистику… Где точка отсчёта?

— Первая моя газета — «За коммунизм» в Октябрьском районе. Том самом, где была добыта первая бочка тюменской нефти. Слышала, что там поставлен памятный знак. Отлично, если так! В сентябре 1967 года умер отец, и я вернулась в Тюмень. Где работать? Душе нужна га-зе-та! Пошла к верному другу Мищенко (Саша и Нина тогда жили на Тульской, в однокомнатной квартирке). Он привел меня в «Красное знамя» к Салтанову Михаилу Кондратьевичу. Всё нравилось. Но тут появился Сергей Борисович Шумский — редактор «Авиатора Тюмени», который выходил уже полгода. Искал сотрудников. И я — сбежала от Салтанова. О «Красном знамени» жалею. Я бы там осуществила много журналистских задумок…

О чём вспоминаю в «Авиаторе»? Это эскадрилья грузовых самолётов Ан-12, она появилась в Рощино в 1966 году, возглавлял её Александр Кириллович Касаткин. Об эскадрилье я делала телепередачи, в фотостудии «Тюмень» выпускала плакаты. И летала во «фруктовый рейс» по маршруту Тюмень — Фергана — Петропавловск-Камчатский — Андижан — Тюмень. Впечатлений на всю жизнь, но и горьких тоже. В 1971 году погиб экипаж. Дать бы некролог в «Авиаторе Тюмени», а цензура не разрешает. На одного человека можно, а о коллективной гибели — нельзя…

— Могли бы сейчас, простите за примитив, подсчитать «человеко-часы», налётанные вами в то время?

— Сосчитать невозможно. Пример. Из Тюмени до Сургута — 600 км. Всегда задание № 1 — репортаж. Идёшь к командиру лётного отряда, определяем на завтра экипаж, утром — маршрут: буровая № 87 — завоз продуктов; буровая № 22 — высадить вахту, забрать геолога и керн; далее — буровая № 162 — забрать двух человек и — назад в аэропорт. Между буровыми может быть 20 км, а может 130 км… Сосчитать можно было только количество командировок. В «Авиаторе Тюмени» можно было прикинуть так: из 6 лет работы откинула 1 год (сессии, отпуска), осталось 5 лет. Если в год 8-10 командировок умножить на 5 лет, то получится ответ.

— Из авиации вы ушли в геологию…

— Перейти-то я перешла, но душа оставалась там, в авиации. Геология казалась скучной, непонятной. Да еще и начальник Мегионской экспедиции Гавриков в глаза заявил: к нам не ездите, нам не нужна главковская газета, о нас центральная печать пишет. Но меня не напугать! И Тарко-Сале, и Харасавэй, и Правдинск — всё я освоила. Делала фоторепортажи на телевидение, радиопередачи для молодежного отдела областного радиокомитета. Вживалась, одним словом.

— Была идея, которую не удалось реализовать в газете геологов?

— …Максим Горький в своё время издал книгу «Один день Советского Союза». Авиаторы издали «Один день Аэрофлота». Я предложила подготовить номер газеты — «Один день Главтюменьгеологии». Поддержали? Нет.

— Ваши бесконечные командировки вы отмечали на карте Тюменской области флажками…

— Не флажками, а линиями. «Авиатор Тюмени» — синие линии, «Тюменский геолог» — красные. Эта карта Тюменской области старая-престарая, 1968 года выпуска. Флажками отмечать невозможно — буровых же на карте нет и быть не может… Самая интересная командировка в Мегион в 1985 году. Но прежде предыстория. В 1983 году я получила премию Тюменского правления Союза журналистов за статью под названием «Почему?». В ней был дан доскональный разбор причин сверхплохой работы Мегионского объединения. Не буду пересказывать, суть уже неактуальна, и о провальной работе генерального директора В.А.Гаврикова я бы не упомянула. Я не лезу со своими воспоминаниями, но вот другие люди моего поколения выводят меня на эту ретро-стезю.

Каждый автор субъективен. Это позволительно. Но быть объективным — это обязательно, не так ли? Или хотя бы точным.

Мне обидно и стыдно читать, как, например «Тюменская правда» пишет на первой странице: «В 1966 открыли первые месторождения…» Боже, было открыто уже 30 нефтяных! Обидно, что знаменитого геолога Ровнина в одной из книг автор называет главным инженером. А настоящего главного инженера Махалина — Махониным. Забудем уже о том, что если автор книги причастен к нефтяникам, он непременно название «Главтюменьгеология» напишет без мягкого знака…

Недавно я очень внимательно читала одну такую книгу, и одна глава меня просто оскорбила и возмутила. Вот абзац: «В 1985 году план по бурению был сорван по объединению «Обьнефтегазгеология». Без всяких объяснений В.А.Гавриков был снят с работы». Брр!! Во-первых, Гавриков возглавлял «Мегионнефтегазгеологию» и к Обскому объединению имел такое же отношение, как, например, мэр Ишима к делам мэра Тобольска! Более того, с 1985 года он уже работал в Новосибирске.

Согласитесь, что книги — это архив истории. Так зачем нести несуразицу? В контексте главы о невезениях Гаврикова виновником упоминается Салманов. Так ли было?! Вернусь к своей статье «Почему?». Там — анализ итогов работы мегионцев за 1982 год — худший в главке, а объединение крупнейшее, и буровых бригад было на семь больше, чем в Обском.

В 1984 году гендиректор В.Гавриков, заручившись поддержкой Центрального комитета профсоюза геологов, выдвинул свое объединение инициатором Всесоюзного отраслевого соревнования (лично я, шесть лет наблюдая за работой экспедиций и различных подразделений этого объединения, была уверена — не справятся с планом). Итог — план был с треском провален, показатель выполнения — 88 процентов.

В главк из министерства пришел Салманову грозный окрик «Разберись!» Салманов полетел в Мегион. Я тоже. Там рассчитывали на «кабинетную» разборку. Но не тут-то было! Салманов распорядился всех созвать в Дом культуры на открытое собрание. Машинами и вертолётами людей привозили даже с буровых. Зал был битком, стояли в проходах. Салманов сказал коротко: «Ваше объединение было инициатором Всесоюзного соревнования, вы его завалили. Давайте разберемся». Зазвучали цифры, примеры, отговорки.

— И все же, кто главный виновник? — напрямую спросил Салманов Гаврикова.

Тот ответил: «Вышкомонтажное управление».

— Кто руководитель?

— Ермолаев.

— Дать-подать Ермолаева! (а его-то в зале нет. Почему? Спрятался?)

— Уволить, — командует Салманов.

Оказалось, еще накануне Гавриков посоветовал Ермолаеву не приходить на разбор, считая, что в кабинетном разговоре Салманова усмирит. Оскорбленная семья Ермолаева тут же уехала в Когалым. Вот так закончилась эта история… Ну, а мои журналистские расследования на этом не закончились.

— Вы много общались с Салмановым. Каким он был?

— О Фармане Курбановиче можно много не говорить. Приведу высказывания о нём людей, которые проработали с ним бессчетно лет.

Валентин Павлович Лапшин, геолог:

— Работать с Салмановым было гораздо интереснее, чем с другими руководителями. Но ездить с ним в командировки было тяжело, он работал по 18 часов в сутки.

Виктор Михайлович Пархомович, буровик, почетный гражданин Югры:

— Он научил меня заботиться о людях. А мне запомнилось, как он проводил заседания совета. После назначения начальником главка он постоянно «висел» на министерских и правительственных телефонах. Что-то выбивал, согласовывал, просил. Конференц-зал находился на 2-м этаже, а его кабинет на четвертом, и ему приходилось часто прерывать совещание и бежать наверх к телефону. Он придумал выход. В такие дни, когда совпадало время звонков из Москвы и время заседания совета, стал его проводить в своем кабинете. Если все там не вмещались, распахивалась дверь в приемную и часть людей сидела там. Демократично, скажу вам!

— Как вы считаете, кто же в итоге погубил мощную Главтюменьгеологию? Чиновники, как сегодня утверждают?

— Эту, простите, «кричалку», я слышала уже много лет назад, и тогда же написала статью «Сколько в главке этажей?» При подсчёте установили: 300 человек на три этажа. «Чиновники» — отделы и управления (бурения, геологии, геофизики, топографов, транспортников и т.д.). Неужели сегодня кто-то всерьёз заявляет, что эти триста человек погубили огромный главк?! Если кто-то согласен с этим мнением — тогда приходите с цветами к памятнику Егору Гайдару в Москве.

Я лично туда не пойду…