О том, как мужество сливалось С желаньем гордым -  устоять, Как трудно и легко рождалась Наука жить и побеждать

 

 

 

События, о которых пойдет речь в этом рассказе, происходили в глухом таежном поселке спецпереселенцев Шангинск Тюменской области, образованном  в конце  30-х годов в период коллективизации, при раскулачивании и расказачивании крестьянских хозяйств Ставропольского края и других регионов России. Поредевшие от арестов 1937-38 годов и  гибели  на войне мужчин вдовьи семьи в крайней нужде при скудном питании держались на пределе человеческих сил, чтобы выжить самим и сохранить, вырастить и даже выучить  детей, а также обеспечить выполнение возложенных на колхоз государством задач по выращиванию сельскохозяйственной продукции.

В начале  мая, после затяжной апрельской весны, наступило резкое потепление.  Остатки снега сошли буквально в течение недели. Все болотистые низины, лощины и мелкие ручьи и речушки переполнились талой водой и разлились.  На деревьях раскрылись почки,  и  лес зазеленел чистым и нежным цветом. Началось интенсивное  сокодвижение,  и местные жители быстро организовали сбор березового сока (березовки) и заготовку дров на долгую и суровую зиму. 

«Ребята!  Наступило тепло. Снег сошел с полей, и  даже в лесу его почти не осталось. Только в низинах. Уже пошла березовка.  Завтра и послезавтра пойдем заготавливать дрова. Потом появится листва, перестанет течь сок, и пилить и колоть чурки будет уже тяжело.  Да и огородом нужно будет заниматься», – объявила нам за ужином мама, когда мы пришли из интерната в Ушаково на выходные дни домой. Интенсивность сбора березового сока и  торопливость  с заготовкой дров объяснялись непродолжительностью его образования.

В селе Ушаково за десять километров от нас была средняя школа, а у нас в поселке – только начальная. Жили мы в интернате при школе.  На выходные дни ходили пешком домой и заодно – за продуктами, из которых в течение недели готовили сами себе еду на плите,  а в воскресенье возвращались назад в интернат.

– А где будем заготавливать дрова?  -  спросил  Юра.

– В этом году выделили лесосеку на  четвертом квартале.

– Да, там сухое место, но, правда, далековато идти.

– Лесники так решили.  В прошлом году выделяли у Двух сосен. Тоже не ближе.  Им виднее.

– Мама, а кто поможет  насадить топоры и у колуна исправит топорище? У двуручной пилы тоже надо сделать ручку, и совсем тупая она стала. Топоры тоже надо наточить,  – напомнили мы маме.

– Попросила дядю Петю Медведева. Только надо сегодня вечером отнести инструмент к нему в мастерскую. А свалить березы с корня нам поможет дядя Михаил  Фомин с Сашей Гребенщиковым. Я уже их попросила и пообещала им за это сшить к лету рубахи. Сатин тетя Нюра уже  достала. Купили в Тобольске, когда зимой возили конным обозом на продажу на базар мясо и другие продукты. Самим нам деревья не свалить. Тяжелая  и опасная работа. Спиленное дерево может при падении отскочить или повернуться и зашибить комлем. Часто при валке защемляет пилу.  Мне тяжело, а вам еще рановато и не по силам валить деревья с корня.  Вы же еще дети.

– Мама, мы уже большие.

– Конечно, большие, Толя.  Не то, что три года назад.  Тебе вот уже идет тринадцатый год, Юре летом будет  четырнадцать, а Володе в июле  исполнится  одиннадцать лет. Отнеси топоры и пилу сегодня дяде Пете и подожди, пока он отремонтирует топорища и наточит пилу.

– Хорошо мама,  сейчас побегу.

– А вы, Юра, возьмите пораньше утром топоры  и сходите  с Володей на колхозный двор.  Там находится точильный станок, знаете, где он стоит под навесом.  Володя покрутит, а ты поточи.  Только будь  внимательнее, не заверни  лезвие. Воды не забудьте в станок налить, чтобы камень был мокрый, тогда топоры заточатся тоньше. А я пока приготовлю еду и одежду на завтрашний день с собой в лес.

– А когда, мама, завтра пойдем в лес? – сонно спросил  Володя.

– Надо бы выйти из дому пораньше, чтобы успеть выбрать подходящие деревья, а то останутся только большие или в низине. Пойдем заготавливать  дрова почти всем  поселком.

– Значит, опять не выспимся, –  пожалел  Володя, отправляясь на печь.

Пока было еще светло, я пошел во двор, нашел  у старых поленниц колун и топоры с поломанными и растрескавшимися топорищами и под навесом пилу, у которой вместо одной ручки торчала палка. Взяв в обе руки инструмент, я торопливо пошел в сапожную мастерскую, где работал дядя Петя  Медведев. У него сидели и курили Куприянов  Николай и Андрей Гемель.  

Дядя Петя был крупный высокий мужчина с красивым мужественным лицом, зычным голосом, умными глазами и пышной, темноволосой, кудрявой шевелюрой. Он имел незаконченное среднее  образование, хорошие самобытные творческие наклонности и интеллектуальные способности, а при его общительности и коммуникабельности  сапожная мастерская  была, говоря современным языком, негласным информационно-аналитическим и культурным центром поселка.  Каждый из заходящих сюда находил ответ на беспокоящий его вопрос. Сюда непостижимым образом стекались новости  со всей округи.

– Здравствуйте, –  несмело поздоровался я.

– Здравствуй, Толя, – за всех  доброжелательно ответил дядя Петя.

– Дядя  Петя,  мама  послала принести  Вам топоры и пилу, чтобы наточить и исправить топорища. Она сказала, что Вы с ней договорились.  Только она просила  сделать это сегодня.  А я подожду.  Завтра мы идем заготавливать дрова.

– Хорошо. Ты сказал все правильно. Пока сядь поближе к печке и налей себе кипятка в кружку.  Завари его морковным чаем, что  лежит на тарелочке. Сахара нет. Возьми там же конфеты – «подушечки».  Если хочешь, можешь попить чай с сушеной сахарной свеклой. Она лежит в мешочке. Подожди, пока мы с мужиками закончим разговор.

Семья Ефимовых в 50-е  годы. Бабушка Мария Ивановна, мама Евдокия Александровна, братья Юрий, Анатолий, Владимир. Дедушка Александр Петрович – расстрелян, Отец Петр Михайловичи его братья Василий и Николай – погибли  на войне.

 

Он  взял принесенный мною инструмент, осмотрел и стал подбирать из лежащих в углу за печкой березовых полешек и брусочков материал для ручки пилы и топорищ. Разговор между мужчинами шел о погоде, посевной, что техника сильно износилась в колхозе.  Попутно дядя Петя, кивнув на разложенные  на верстаке  газеты, поделился новостями о мире, в том числе о Югославии, о последствиях раздела Германии, об усилении НАТО и наших ответных мерах, о наказании военных преступников и так далее.  Посетовали, что так долго в поселке нет электричества. Колхозный бык постарел, и пора его менять, так как нетелей стало много в стаде, а жеребец Боец, наоборот, хороший производитель. Надо председателю подсказать, что по дороге на Чубариху совсем развалился второй мостик.  Вчера завалилась телега с молоком. Бабы едва вытащили фляги из болота. Много в этом году в лесах и болотах сухой травы, придется пускать полы при тихом и попутном ветре, а то могут быть пожары.  

Разговаривали не спеша, периодически затягиваясь  от цигарок. Дым в мастерской стоял коромыслом.  Хоть топор вешай.  У меня разъедало глаза и першило в горле, а мужикам было хоть бы что.

–  Толя, ты  сейчас в каком классе учишься?

–  В этом году заканчиваю  шестой.

–  Как вам там живется в интернате при школе?

–  Хорошо. Только вот готовить самим себе еду надоедает.

–  А что, у вас нет кухарки или повара? В колхозе работаете все лето, а председатели  даже не выделили вам кухарку. Вы же еще дети. Какие из вас повара, – дядя Петя посерьёзнел. – А, ты знаешь, что у нас в поселке есть свой Герой Советского Союза?

– Нет, не знаю. Мне никто не говорил.

– Ну как же так?! И куда только смотрят учителя? Сушков Николай Яковлевич. Он  жил на вашей стороне поселка. Он на фронте в конце войны совершил со своими товарищами - пулеметчиками при переправе через реку Одер в Германии подвиг, и ему за это присвоили звание Героя  Советского Союза.

– А где он сейчас живет?

– Они после войны переехали на Урал, а затем, кажется, в Новосибирск. Он родом тоже, как и мы,  из нашего Аромашевского района Тюменской области.

– Как здорово, что у нас есть свой Герой. Очень жаль, что он уехал из нашего поселка. Поэтому мы о нем ничего и не знаем. Дядя  Петя!  А как Вы шьете сапоги?

– Вручную, Толя.  Председатель колхоза  Еремей Моисеевич  Азаров никак не раскошелится на  швейную машинку.  Подбираю по ноге  колодку. Колодки изготовлены из дерева по размеру стопы человека.  У нас имеются колодки от самых маленьких, 35 размера,  до самых больших, 46 размера.

– Как все просто и понятно.  Но почему-то в деревне, кроме Вас, никто не умеет тачать сапоги.

– Толя, любое сложное дело становится понятным, если его разделить на ряд последовательных простых операций. Важно при этом, чтобы это дело человек очень хотел сделать, чтобы он знал, как его нужно сделать, и чтобы у него были необходимые материалы и инструмент. Вот дрова тоже непросто заготовить.  Были бы живы ваш дедушка и отец, вообще бы не было вопроса, как их заготовить. Но вы ребята старательные. И мать у вас умница.  Как-нибудь с Божьей помощью все получится. Только вы сами деревья с корня не валите.  Вы еще дети, а мать – женщина.  Скажи матери, чтобы она большие деревья не выбирала.  Берите средние, на кубометр или, от силы, на полтора. Чтобы вам дальше было не тяжело их пилить, и колоть комлевые чурки.

– Нет.  Мы сами валить деревья не будем.  Мама договорилась с мужиками.

Пока мы разговаривали, дядя Петя починил ручки пилы и топоров и наточил треугольным напильником пилу.  Прошлифовал их рашпилем  и затем, чтобы не было заноз, поскоблил осколком стекла  и потер своей шершавой ладонью:

– Ну вот, теперь можете идти и пилить дрова. Скажи матери, чтобы при раскряжевке лесины длинные бревна не делала, самое большое – на пять-шесть чурок.  При распиловке бревен подкладывайте снизу подтоварник из крупных сучьев в месте  распила, чтобы пилу не защемляло.  Комлевые чурки не разбивайте сразу наполовину.  Тяжело будет вам колоть.  Колите поленья сверху по краю чурки. Если колун зажмет, то сделайте несколько клиньев, и топором загоняйте их в щель, чтобы освободить колун. Если что, не надсажайтесь, и мать чтоб тяжелое не поднимала. Попросите мужиков. Они помогут и подскажут, где надо.

– Спасибо, дядя Петя.  Я тогда побегу. Мы завтра рано пойдем в лес.

– Подожди.  Дай я еще разведу пошире пилу. Опилки от березовки влажные, и будут забивать шов.  Тяжело будет пилить.

У порога  он меня снова остановил: 

– Постой, ты же совсем зарос, дай я тебя подстригу. Несмотря на мои возражения, он усадил меня на табуретку и при свете коптилки, – на улице уже была ночь,– подстриг меня обычными портновскими ножницами, и только потом отпустил домой.

Дедушка Белозерцев Александр Петрович был безвинно расстрелян в Тобольской  тюрьме 31 октября 1937 года. Место захоронения неизвестно.  Впоследствии реабилитирован.

 

Вечер был прохладный, и с непривычки стриженная под бокс голова мерзла.

– Говорил же дяде Пете, чтобы не стриг, – подумал я.

Но  мама очень обрадовалась, что я, наконец-то, пришел.  Да еще с налаженным инструментом, а когда увидела, что меня еще и подстригли, даже рассмеялась, глядя на мою голую голову: 

– Ай да Петр, какой же, однако, молодец, все успел сделать, как обещал, даже подстриг парнишку. Все, ребята. Время уже позднее. Быстро ложитесь спать. Ты, Толя, отнесешь молоко, которое я надою, на молоканку, и спроси у них, сколько нам еще  нужно сдавать по налогу и сколько –  по добровольному обязательству?

– А сколько, мама, всего сдавать молока по налогу?

– Семьсот литров на корову и по сто яиц на курицу - несушку в год.  А по добровольному обязательству еще пятьсот литров молока.  На обратной дороге зайдешь на скотный двор, найдешь нашу телочку Маньку в стаде и дашь  ей попить обрату, который тебе нальют вместо молока. Ты ее помнишь, да она сама к тебе прибежит, когда позовешь ее. Сам -то обрата много не пей, а то тяжело будет идти в лес.

– Да его, мама, много и не выпьешь. Он же обезжиренный, как вода, только белый.

– Юра! Так  вы с Володей  – утром бегом точить инструменты.  Одна нога здесь, другая  там. Надо не позже семи часов уже выйти из дома. Беспокоюсь, что Кобылушка может днем  разлиться.  Солнце уже жаркое. Снег будет сильно таять.  И в эту низину  собирается обычно весной много воды. А нам же через нее нужно переходить.  Там берега пологие,  даже нет моста.  В распутицу всегда широко заливает те места.

Разбудила нас мама, как всегда, рано. Солнце только - только начало всходить.  Корову она уже подоила.  Мы быстро попили парного молока с хлебом и разбежались по своим делам.  В поселке уже все проснулись, и начинался рабочий день.

Утро было свежее, но день обещал быть солнечным и теплым.  Перейдя по кочкам уже залитую водой низину возле ельника, мы всей семьей прошли через сухую березовую рощу на  Хатеновой картошке, уже очистившуюся от снега. Лес еще не распустился, но как-то по-воздушному позеленел. Вскоре мы  подошли к нашему первому серьезному препятствию – протоке Кобылья голова.  То, что мы увидели, очень озадачило нас и сильно огорчило маму. Протока была полностью  залита водой и сверху покрыта  тонкой корочкой льда. Залиты были также прибрежные кусты на ширину, наверное, метров пятьдесят. Вода уже начинала заливаться  на  поверхность  льда. 

– Мама, а как мы  переберемся на другую сторону?  Может, есть где-нибудь обход? А здесь глубоко? – в один голос спросили мы.

– Ой, ребята, даже и не знаю, что делать. Обход имеется в сторону деревни Новоселовка, но это очень большой крюк. Эта низина начинается от Двух сосен, затем  идет мимо кирпичного завода, деревни  Новоселовка, проходит вот здесь и впадает  в речушку, а  затем в большие болота, которые тянутся  до Тобольска. Глубина здесь небольшая, видимо, от силы – по пояс, но вода  ледяная, и кроме того, за ночь сверху образовался лед. Может, кто будет ехать на телеге и перевезет нас.  Но что-то никого не видать. Замерзнем, пока будем ждать.  Здесь мало ездят сейчас, –  озабоченно и беспокойно ответила мама,

– Чего тут долго думать?  Давайте перейдем вон там, у кустов, эту протоку вброд  или сделаем плот и переправимся на ту сторону. Леса хватает кругом, и инструмент имеется,  – храбро заявил  Володя.

– Пока будем делать плот, потеряем полдня, да и бревна связывать нечем, – вполголоса заметил я, хотя, откровенно говоря, купаться в ледяной воде у меня особенного желания не было.

– Да, мама, видимо, придется вброд. Только чтобы потом не замерзнуть, нужно будет полностью раздеться и разуться, и одежду держать над головой вместе с инструментом, а после того как переправимся на другой берег и переоденемся в сухую одежду, дальше будем бежать, пока не согреемся. При переправе каждый возьмет с собой палки, чтобы на них опираться и прощупывать дно. Успокойся, мама.  Все будет хорошо, –  сказал рассудительно старший из нас, Юра.

– Господи,  тут и взрослому человеку страшно шагнуть в эту ледяную воду, а вы же дети! Легко можно простудиться от такого купания. Нам еще до лесосеки потом добираться мокрыми почти  четыре  километра.  И на месте придется быть на ветру около часа, пока разведем костер. Кроме того, работать будем на открытой местности, а не в помещении до самого вечера. Да и ветер с севера холодноватый, а земля еще мерзлая и сырая, оттаяла только  немного сверху.  Вечером опять возвращаться домой через эту протоку. Какая-то безысходная тоска, но без дров, ребята, мы  зиму не проживем.

– Ладно, мама. Будем переходить вброд, раз другого выхода нет. Первыми пойдем мы, а ты, мама,  за нами. Пойдем  рядом все вместе,  на всякий случай, чтобы поддержать друг друга.  Пойдем голые, без одежды, а вещи и инструмент возьмем в одну руку. В другой руке будет палка, чтобы прощупывать дно и разбивать впереди лед.  Очень важно не упасть и не замочить одежду, – решительно  сказал Юра и стал первый раздеваться, а за ним и мы с Володей.

– Какие вы у меня дружные и мужественные! Помоги нам, Господи, и спаси нас. А вы, мои родненькие, простите меня, – мама со страхом и слезами  смотрела на нас, голых и тощих, с бледной кожей, на которой выступали острые ключицы и ребра, стоящих босиком на берегу разлившейся и покрытой льдом протоки с остатками нерастаявшего снега в полузатопленных кустах, готовых шагнуть в эту страшную купель. – С Богом, сыночки, – мама перекрестила нас и начала сама раздеваться. Мы повесили узлы с одеждой и обувью на топоры, перекинутые через плечо, взяли в правую руку предварительно вырубленные в кустах палки и, разбив ими лед перед собой, осторожно ступили  в это покрытое легким паром крошево воды и льда. 

Извещение об отце

 

Вода не показалась холодной: она просто обжигала кожу. Самое сложное при переправе  было то, что дно было пологое и неизведанное, и идти вперед и погружаться в воду приходилось медленно и осторожно, чтобы не споткнуться и не упасть, а от этого было страшнее и неприятнее. Кроме того, появилась новая опасность. Оказалось, что кроме поверхности воды,  дно протоки, видимо, еще с осени, было тоже покрыто льдом, и голые ступни ног от этого сильнее мерзли и скользили, нарушая равновесие при движении. Мы по очереди раза два чуть не упали в воду и не выронили узлы с одеждой.

Вода на середине протоки достигала уже подмышек.  От холода было трудно дышать, и от дрожи начали стучать зубы. Неприятно царапали голое тело кромки расколотого льда и льдины, плывущие по течению. Пока дошли до спасительных кустов,  окончательно одеревенели ноги. Но, слава Богу, наконец-то добрались без потерь до зарослей на другом берегу и, обдирая закоченевшие ступни о замерзший снег и обледенелые ветки, мы выбрались на другой берег. Оглянувшись, увидели, что мама в ночной рубашке тоже вслед  за нами подходит к берегу.

Думаю, что любой солдат - первогодок мог позавидовать скорости, с какой мы одевались после такого купания.  Подождав, пока мама переоденет мокрую одежду, мы гуськом друг за другом побежали дальше.  Впереди бежал Юра, за ним Володя, потом я, и замыкала нашу бегущую группу мама.  Бежали долго, пока окончательно не согрелись и одновременно устали.  Дальше пошли спокойно и весело, успокаивая дыхание, вспоминая все перипетии нашей переправы и  одновременно подшучивая друг над другом. Радовались, что все благополучно закончилось. Особенно мама.

На делянку мы пришли одни из первых. Все вместе, в первую очередь, выбрали на отведенной территории около десятка средних берез на высоком месте и поближе друг к другу. Предусмотрели, чтобы при валке березы не зависли на соседних деревьях.  Пометили их засеками. Начали быстро разжигать костер. Организовали бивуак, то есть костер, место для отдыха и хранения инструмента, еды и одежды. Определили также  места будущих поленниц. Юра стал вычищать от мелкой поросли место вокруг выбранных берез, чтобы было удобно валить  деревья.  Володя следил за костром.  Мама пошла отметиться у лесников, посмотреть, кто пришел заготавливать дрова, и встретится с мужиками  для валки берез. Мне поручили подрубить березу и организовать сбор березового сока для питья и приготовления чая.

– Здорово, гвардейцы! – раздался громкий голос дяди Миши Фомина, неожиданно появившегося из соседнего лесочка.

– Здравствуйте, дядя Миша – дружно ответили мы.

За ним вышли из соседней делянки мама и Саша Гребенщиков.  Саша был поздоровее и старше нас на несколько лет и через год-два должен был призываться в армию.  Дядя Миша, хотя уже давно отслужил в армии, но был поджарый и жилистый мужик. Он один в поселке на  спортивной площадке возле клуба мог показать, как в армии каждый солдат должен был делать на перекладине подъем с переворотом и «склепку». 

– Командуй, – говорил обычно он кому-нибудь из  ребятишек, когда толпа поселковой детворы после игры в лапту вместе с взрослыми наконец-то уговаривала его показать  на перекладине  «склепку».  Сразу же вокруг собирался народ. 

– Есть! – обычно отвечал кто-то из нас. –  Сержант Фомин! – следовала  следующая команда.

– Я!

– К снаряду!

– Есть, – и дядя Миша по-военному подходил к перекладине, предварительно сняв пиджак или куртку. Подходил сосредоточенно и подтянуто. Окружающие замирали.

– Разрешите выполнять упражнение, –  говорил он четким по-военному голосом, и мы все после слова «разрешите» и  «упражнение»  напрягались в ожидании чего-то загадочного и необычного.

– Разрешаю, – звучало в ответ, и дядя Миша относительно легко и профессионально, несмотря на возраст, выполнял оба упражнения, а иногда, по просьбе,  и по несколько раз. После этого он обычно говорил:

– Упражнение закончил. Разрешите стать в строй!

– Разрешаю,  – и дядя Миша как-то незаметно отходил в сторону, просив со стеснительной и добродушной улыбкой закурить. Глаза у всех окружающих пацанов блестели от зависти и восхищения. И не только у нас, ребятишек.

– Ну что, бойцы, будем валить лес. Откуда начнем? - сказал он, подойдя к нам и окинул опытным взглядом выбранную нами делянку и нас.

– Посмотрите сами, Михаил. Все ли правильно мы выбрали с учетом наших возможностей, – ответила мама.

– Евдокия Александровна! Когда Вы делали что-то не правильно?! Совершенно верно по Вашим силам  выбрали березы среднего размера. Только две немного крученые, но мы их положим с Сашей, как надо. Потом он  подошел к каждому дереву и по наклону ствола и расположению сучков дерева определил направление падения и сторону для запиливания.

Пока Саша Гребенщиков подрубил березы, вернулся дядя Миша с пилой, и они начали пилить первую березу. Раздался треск, и дерево стало вначале медленно, а затем все быстрее падать. Мужики быстро выдернули пилу из шва и отошли в сторону. Береза,  задевая сучьями за деревья, стоящие на пути ее падения, с шумом и треском ударилась о землю.  Комель  подпрыгнул и, соскочив с пенька, отскочил в сторону.

– Ну вот, ребята, теперь можете приступать к работе.  Начинайте пилить  с комля.  Если он повис в воздухе, и лесина держится на сучьях, то лучше пилить не кряжуя, так как  не нужно наклоняться, а можно пилить стоя.  Это значительно легче. Если нижний конец березы лежит на земле, то пилу будет зажимать.  Поэтому нужно вначале срубить сучья топором, раскроить лесину на бревна и, подкладывая под шов толстые сучья, начинать распиливать дерево на чурки. При таком варианте приходится наклоняться до земли.  Очень при этом устает спина. Легкие бревна сразу укладывайте на чурки, и тогда пилить удобнее.

Начальная школа поселка Шангинск, в которой днем учились дети, а после работы взрослые. Фотография двух учительниц и учеников 1 и 2 классов, 12 марта 1935г.Состав участников требует дополнительного исследования. Самого поселка  с 1970г.  уже нет…

 

Мужчины быстро спилили еще четыре березы.  Одна даже немного зависла на соседнем дереве, но мужики покачали ее толстой жердью, и она, повернувшись в воздухе,   соскочила на землю.

– Дуся!  Теперь тебе с ребятами хватит на день работы, а к концу дня мы подойдем и свалим остальные на завтрашний день.  Завтра-то собираетесь приходить?

– Спасибо, Михаил, и тебе, Саша.  Не знаю, что бы я без вас делала. Мои-то мужики для этой работы пока слабоваты. А взрослые, дед с отцом,  сами знаете, где.  Завтра обязательно будем.  Нам за один день не управиться.  Кобылушка  вот только разлилась. Переходили вброд нагишом. Сегодня обратно, и завтра все повторять нужно.  Ребят боюсь застудить.

– Может, перейти протоку поближе к Новоселовой,  помельче будет?

– Так крюк какой надо делать. Да и заросла она там кустами,  камышом и осокой. Еще труднее будет переходить. Здесь хоть место открытое.

– Трудно будет, Дуся, не надрывайся. Позови, если комлевые чурки тяжело будут колоться.  Разобьем.

– Еще раз спасибо. Постараюсь поменьше отвлекать вас от дел. Себе же  тоже надо заготовить дрова.

– Успеем и себе, – и они пошли на свою делянку.

– Слава Богу, мужики помогли и сделали  эту непосильную для нас работу.  Юра, давай мы с тобой начнем пилить с комля,  а потом будем по очереди меняться.  Толя пойдет  срубать  сучья и ветки у сваленных берез, а Володя  будет оттаскивать мелкие ветки в кучу.  Мы их сожжем позднее.

Сказано – сделано.  Наша дружная бригада взяла инструменты, и работа началась.  Мама с Юрой разметили сваленную березу запилами пилы на чурки и начали  пилить. Я забрался с топором на лежащую березу и начал обрубать сучья.  Володя мне помогал и оттаскивал обрубленные ветки. У следующей березы комлевую нижнюю часть снова пилили  мама с Юрой, а заканчивали  мы с Володей.  Так мы работали, пока не распилили все шесть берез. Затем общими усилиями кололи дрова.  Березы выбрали прямые и не очень сучковатые, поэтому чурки  кололись, даже с нашими силенками, достаточно споро. 

– Юра,  как тебе показалась березовка? – спросил я.

– Ты знаешь, выбрал хорошую березу, очень сладкая.

– С утра  натекло почти полное ведро.  Домой в бидоне из-под молока возьмем. Вечером бабушку угостим и чаю сладкого попьем, – откликнулась мама.

– А ведро оставим на ночь.  Утром придем, и оно будет снова полное, – предложил я.

– Да, Толя, оставь на ночь. Прикрой немного ветками от искушения и смотри, чтоб медведь ночью не выпил сок. Никто его не возьмет, и инструмент тоже положите под спиленные березы, чтобы не носить домой, – согласилась мама.

– Солнце уже перевалило за полдень.  Мама,  когда мы будем обедать?  Соседи с обеих сторон уже давно  едят, – поинтересовался Володя.

– Ой, что же я!  Заработалась и совсем забыла, что вы у меня голодные. Быстро сдвигайте в одно место чурки, чтобы у нас получился стол и стулья, как в  «Красной шапочке».

На придуманный стол из четырех больших не расколотых чурок, по одной на каждого из нас, мама поставила бидон с молоком, положила буханку хлеба, кружки, вареные яйца, домашние оладьи, соль в меленьком, из-под лекарства, пузырьке.  Володя принес с костра в небольшом ведерке сваренную картошку, и пир начался. После напряженной работы на свежем воздухе  аппетит был прекрасный, еда простая и  вкусная, и мы, смеясь и оживленно болтая,  уплетали ее за обе щеки. Нам  всем  вместе было очень хорошо.

Поселок спецпереселенцев Шангинск в 70-е годы при укрупнении был разобран и перепахан. А.С.Родиков (слева) выполнил макет поселка, на котором перечислил всех жителей домов, и разместил его в музее г.Пласт на Южном Урале. В лихие  90-е годы из-за бесхозяйственности макет разрушен упавшей кровлей.

 

Солнце уже повернуло на Запад, и мы стали обсуждать между делом, как будем добираться обратно домой с предстоящим снова переходом  Кобылушки вброд.

– У меня есть предложение. Давайте сделаем ходули высотой около метра, и на них перейдем  Кобылушку, не влезая в воду. Мы же постоянно тренируемся ходить на них летом,  – снова первый быстро предложил  Володя.

– Не получится. Во-первых, мама не умеет ходить на ходулях,  а во-вторых, дно у протоки неровное и покрытое скользким льдом, а вода не прозрачная, и в ней ничего не видно.  В конце концов,  раньше или позже мы все окажемся в воде вместе с сухой одеждой,  – заметил Юра.

– Ха-ха-ха! Представляю, как я буду забираться на твои ходули и, особенно, с какими брызгами я свалюсь вместе с ними  на середине протоки, – рассмеялась мама.

– Ну, тогда давайте сделаем плот, чтобы он мог держать двух человек, и я на нем перевезу по очереди вас на другой берег, – не унимался Володя.

– Но как мы его туда донесем, это же около четырех километров.  Он же будет тяжелый, – заметил я.

– Да, не унести. А  мы сделаем его разборным из четырех сухостойных  легких осин.  В таком случае, каждый из нас по бревнышку донесет, а на берегу мы его свяжем тонкими и гибкими прутьями из тальника. Как вяжут мужики прясла при устройстве ограждений. И другим людям поможем переправиться, –  защищал свою идею Володя.

– А я где-то читал, что во Вьетнаме люди плавают по рекам и заливам морей в плетеных из прутьев корзинах, обмазанных каучуком, или сделанных из камыша лодках.  Но опять же нет у нас смолы, и из камыша долго плести лодку,–   заметил Юра.

– Может, нам поучиться у бобров?  Найти на берегу высокое дерево, спилить его поперек протоки и перебежать на другую сторону. Правда, будет уже вечер, а подходящее дерево быстро не подыскать, – предложил я.

– Ну, вы у меня и выдумщики. Вот закончим работу, подойдем к Кобылушке, а в ней воды – курица перейдет.  Русло протаяло, заторы из льда и снега расчистились, день-то был жаркий, и вода спала.

В конце дня снова подошли, как обещали, дядя Миша с Сашей.  Удивились и похвалили нас за хорошую работу:

– Евдокия Александровна, да у тебя сыновья – настоящие мужики.  А ты все  говоришь, что они – дети. Смотри, как здорово поработали.  Придется срочно на завтрашний день им спилить столько же берез.

Они быстро и сноровисто свалили оставшиеся деревья и ушли на свои делянки.  Мы тоже скоро закончили работу и, собрав вещи и убрав инструмент, отправились на закате солнца домой. Все с нетерпением ждали, чем же нас встретит протока. Откровенно говоря, лезть в ледяную воду второй раз за день никому не хотелось,  да еще после такого трудового дня.  Мама оказалась  почти права.  Видимо, ледяные и снежные заторы под напором талой воды от жаркого солнца разрушились, и  уровень  воды понизился настолько, что мы смогли перейти  Кобылушку, только сняв  штаны, не раздеваясь полностью.  Льда тоже уже не было.  Это придало нам настроения и на завтрашний день.

На следующий день всё повторилась.  Вода больше не поднималась. 

Мы под руководством мамы и с помощью соседей успешно за два дня заготовили  дрова на целый год. Все уложили в четыре большие поленницы и потом по первому снегу перевезли их домой.  Зима теперь была нам не страшна.  Володя, правда, ещё долго сожалел, что ему не разрешили осуществить предложенные им варианты переправ через протоку Кобылушка.

В 1990 году  во время командировки по делам службы на полуостров Камрань  во Вьетнаме я действительно видел, как плавали вьетнамские рыбаки по Южно-Китайскому морю в  плетеных из прутьев корзинах и ловили в прибрежной воде устриц. Глядя на них,  я вспомнил нашу переправу через бурную весеннюю протоку под названием  Кобылушка в далекой Сибири во времена нашего, не менее далекого и мужественного, детства.

Счастье