Еще одна выставка в Государственном музее А.С.Пушкина, наряду с модой Пушкинской эпохи, может по праву считаться праздничным подарком ко дню рождения Александра Сергеевича по новому стилю. Это – «Семейный портрет. Вторая половина 18-19 веков».

На ней экспонировалось более 170 произведений живописи, графики, миниатюры вместе с предметами декоративно-прикладного искусства  русских и западно-европейских мастеров середины 18-19 столетия.

Неизвестный художник. Семейный портрет в интерьере. 1840-е. Литография.

Те, кто за час-другой успевали пробежать по лицам, изображенным на портретах, лишь торопливыми взглядами, оставляли в книге отзывов легкие, без затей, отклики: «Такой покой и простота, что просто дух захватывает». Настоящие же любители искусства восприняли портреты членов императорской фамилии, государственных и военных деятелей, помещиков и чиновников, художников и писателей, врачей и студентов, детей, девушек и почтенных дам совершенно по-иному. Как отражение семейных хроник, о чем свидетельствуют эмоциональные отклики в той же самой книге отзывов. Вот один из них, сделанный некой Анастасией: «Вглядываешься в лица, и будто листаешь страницы рукописной семейной книги, подробно рассказывающей о череде событий, решительным образом повлиявших на судьбу и жизнь героев». 

С такой оценкой можно было и согласиться, если бы не два весьма существенных обстоятельства. Одно из них проясняют воспоминания Елизаветы Петровны Яньковой, урожденной Римской-Корсаковой. Оно в виде аннотации сопровождает ее портрет кисти художника Озерова. На мой взгляд, самый пленительный и романтический на выставке.

Она не без юмора воспроизводит историю своего сватовства в 1793 году. «Тут батюшка меня кликнул: «Про Дмитрия Александровича нельзя ничего сказать, кроме хорошего: человек добрый, смирный, неглупый, наружности приятной, да это и последнее дело смотреть на красоту: ежели от мужчины не шарахается лошадь, то, значит, и хорош. Родство у Яньковых хорошее, они и нам свои, и состояние прекрасное, чем не жених? Я дал свое согласие, теперь зависит от тебя, принять предложение или не принять… Подумай и скажи. Я отвечала: «Ежели Вы, батюшка, изволили согласиться, то я не стану противиться, соглашаюсь и я. Дмитрий Александрович поцеловал руку у батюшки и у меня; батюшка нас обоих обнял, был очень растроган и заплакал, глядя на него, заплакали и мы оба, его обняли и поцеловали руку. Потом батюшка говорит, смеясь и обняв Янькова: «Ведь экой какой упрямец, четвертый раз сватается, и добился-таки своего. Но, Елизавета, верно тебе было написано на роду, что тебе быть за Яньковым. Поди, объяви сестрам, что я тебя просватал, и позови их сюда: мы помолимся».

Неизвестный художник (Григорий Озеров?). Портрет Е.П. Яньковой. 1794. Холст, масло.		Неизвестный художник (Григорий Озеров?). Портрет Д.А. Янькова. 1794. Холст, масло.

Вы можете после столь искреннего признания утверждать, что дворянская семья в 18 веке, вознамерившая выдать дочь, заботится лишь о выборе «самого что ни на есть идеального аристократа»? Критерии предпочтения, конечно, видны. Как, впрочем, и другое – скрещение, соединение разных родов, а значит, и судеб. Оно проходит лейтмотивом через всю выставку.

Вот два акварельных миниатюрных семейных портрета генерал-майора Василия Сергеевича Шереметева, внучатого племянника знаменитого фельдмаршала графа Б.П.Шереметева и его жены Татьяны Ивановны, урожденной Марченко, дочери небогатого полтавского майора. Их брак – это история счастливой семьи. Супруги имели семерых детей. Родственник титулованного графа вскоре после свадьбы писал своему дяде: «Женитьба, положение переменяющая, дала и чувства иные, претворяет мысли, словом, более побуждает рассуждать основательно, показывая и будущее, паче когда с женою счастлив, а тем и родившееся от нее драгоценнее».

Семейным счастьем одарила судьба и графа Николая Дмитриевича Зубова (1801 – 1871). Но… недолгим. У него была красавица жена – в православии Александра Гавриловна, дочь французского эмигранта Раймона де Моден. Трое очаровательных детей – девочка Елизавета и двое мальчиков: старший Николай и младший Александр. И грянуло горе: умирает жена, оставив на руках безутешного мужа шестилетнюю Лизу, семилетнего Николая и младенца Сашу. Знаменитый график Ноэль, упоминаемый Пушкиным в «Евгении Онегине», создает по заказу графа Зубова исполненный печали семейный триптих в технике литографии с акварельного оригинала итальянского художника Росси.

Следует отметить: мода на семейный портрет возникла в России, как и на другие европейские традиции, в Петровскую эпоху. Однако, его расцвет на отечественной почве приходится на конец 18 – начало 19 веков. Это связано с распространением идей сентиментализма, романтизма и постромантизма, проповедовавших семейные ценности.

Ф. Велейн с живописного оригинала Я.В. Пинемана. Свадебный портрет нидерландских престолонаследников Виллема II и Анны Павловны. Около 1817. Гравюра		К. Уотсон с живописного оригинала Д. Рейнолдса. Портрет князя С.С. Гагарина и княгини В.Н. Гагариной с сыном Николаем. 1785. Пунктир, офорт.		Р. Морген по рисунку Д.Б. Делл'Эра с живописного оригинала А. Кауфман. 1791. Семейный портрет Е.П.Барятинской. 1793-1794(?). Гравюра резцом.

Культ дружбы, взаимовыручки, любознательности, душевной теплоты и нежности предстает даже в портретах императорской семьи. Николай I или Палкин, как писали когда-то о нем учебники истории, на семейных портретах с детьми – любящий, заботливый и многодетный отец: их в царской семье было семеро. А у его сына Александра, впоследствии Александра II, восемь детей в браке с Марией Александровной (принцессой Гессенской), да еще в неравнородном браке с Екатериной Долгоруковой - пятеро. Поистине чадолюбивый царь! Да и как не быть таким, имея столь редкую по своим душевным и духовным качествам жену. Вот как характеризовала ее дочь Ольга: «Ум, спокойная уверенность в том высоком положении, которое выпало на ее долю, вызвали всеобщее поклонение. Папа с радостью следил за проявлением силы этого молодого характера и восхищался способностью Мари владеть собой. Ее любовь к Саше (то есть отцу) носила отпечаток материнской любви, заботливой и покровительственной… Он каялся перед нею в своих маленьких шалостях и увлечениях – и она принимала все с пониманием, без огорчения. Их заботы о детях, воспитании, вопросы государства, необходимость реформ, политика по отношению других стран поглощали их интересы». 

Лучше не скажешь о скрещении судеб, о перерастании семейных взаимоотношений в поистине государственные. Есть еще и второе обстоятельство, мешающее мне согласиться с оценкой семейных портретов как семейных хроник. Оно словно незамерзающая река, вытекает их тех экспонатов выставки. Это – родовая память. Она живет, пульсирует не только в сродстве некогда чужих людей, ставших единой плотью, отраженной на семейных портретах, ясных, чистых и одухотворенных. Не покидает такая память и семейный альбом Андриана Михайловича Устинова (1802 – 1883 годы), чиновника особых поручений при московском военном губернаторе, знакомого Пушкина. История развода его дочери Марии Александровны с первым мужем Сергеем Михайловичем Сухотиным послужила Льву Николаевичу Толстому материалом при создании «Анны Карениной». Присутствие родовой памяти ощутимо и в семейном альбоме князей Голицыных, и в воспоминаниях Веры Тимофеевны Верховцевой, поведавшей о своих прабабушках Вере Павловне и Софье Павловне Грабовских, чьи акварельные портреты тоже представлены на выставке. Здесь же, в экспозиции, можно было увидеть единственный сохранившийся акварельный лист из семейного альбома  художницы Аграфены Дмитриевны Благово (1794 – 1865 годы), старшей дочери Елизаветы Петровны Яньковой. Внук последней Дмитрий Дмитриевич Благово выпускник московского университета, мемуарист, поэт, подготовил и издал знаменитые «Рассказы бабушки» - воспоминания о пяти поколениях Яньковых.

Неизвестный художник. Портрет М.И. Озерова. Около 1815. Холст, масло.		П.Ф. Соколов. 1791-1848. Портрет княгини М.Н. Волконской с сыном Николаем. 1826. Бумага, акварель, карандаш, лак.		Неизвестный художник. Портрет Е.Ф. Озеровой. Около 1815. Холст, масло.

Так что выставка «Семейный портрет» менее всего похожа на разрозненные семейные хроники. Это - скорее семейные истории, с невероятными коллизиями. Первой юношеской любовью Пушкина, Екатериной Бакуниной, сестрой его лицейского товарища Александра, прожившей 101 год. С историей установления торговых отношений с Америкой, которые первым наладил А.Витфоот, дипломат шведского происхождения. С историей меценатства рода Рюминых из Рязани, пожертвовавших родному городу дворянский пансион, мужскую и женскую гимназию, сад при городском доме, ставший любимым местом отдыха земляков. А Москву, куда супруги Рюмины – Елена Федоровна и Николай Гаврилович – переехали в 1834 году, они тоже облагодетельствовали. И не одними щедрыми обедами и балами. Храмы Воздвижения, Святых Бориса и Глеба на Арбате и в Троице – Сергиевой Лавре не раз были подкреплены их крупными вкладами и душевным участием. В последней они согласно своему желанию и были похоронены вместе с рано умершим сыном Львом. 

170 портретов выставки, по существу, столько же семейных историй. А собирает их в единую незамерзающую упрямо стремящуюся по своему историческому фарватеру государства Российского великая пушкинская строка: «В семействе мир – и к ближнему любовь». 

Мы, живущие в 21 веке, дерзнем добавить к словам гения несколько слов – и к дальнему любовь. Быть может, из них и прорастет когда-то всех объединяющая национальная идея…

Альбом «Русские портреты XVIII-начала XX века. Материалы по иконографии. Часть III»		Д. Уокер с живописного оригинала М.-Э.-Л. Виже-Лебрен. 1797. Портрет графини Е.С. Самойловой с детьми. 1798. Акватинта.		К.К. Гампельн. 1794 после 1880. Потрет князя В.П. Кочубея (лист из семейного альбома). Около 1832. Бумага, итальянский карандаш (Виктор Павлович).
С.С. Свинцов. Портрет В.С. Апраксина. Около 1812. Холст, масло.		А.П. Брюллов. 1798-1877. Портрет графини Д.Ф. Фикельмон и графини Е.Ф. Тизенгаузен. 1825. Бристольский картон, акварель, карандаш, белила, лак.		С.С. Свинцов. Портрет графа А.П. Строганова. Около 1812. Холст, масло.