В шестидесятые годы прошлого века не было в Западной Сибири  романтичнее профессии, чем геолог. Ну, кого рядом поставишь? Может быть, только журналиста, добиравшегося на вездеходах, вертолетах в самые отдаленные точки на карте Тюменской области, строчившего репортажи прямо с буровой, среди тайги и болот. Кто-то же должен был первым рассказать про бригаду Семена Урусова, получившую  шаимскую нефть, и про то, что Тазовская геологическая партия не зря рвалась к Уренгою – есть газ!А еще про вечный спор геологов и нефтяников, про салмановскую отвагу, масштабность Эрвье. И о том,  как после триумфальных побед поступил приказ сворачивать разведку.

Проработав двадцать лет в газете «Тюменский геолог», Лидия Уланова не раз становилась свидетелем громких открытий геологов и  последовавших затем неудач.

Наш Фидель Кастро

В 1965 году я ходила на заседания литобъединения при «Тюменском комсомольце». Это вечером, а днем работала в школе с математическим уклоном освобожденным секретарем комитета комсомола. Пед-институт бросила на третьем курсе – это была моя «забастовка». Когда мне становится скучно, я ухожу. Ну, не мое это – сидеть как в бурсе, заучивая  древнерусский или что-то там про суффиксы и морфемы. Полет фантазии на  филфаке тогда не приветствовался. Не было живого обсуждения, споров, без чего, видимо, я жизни не представляла. От скуки у меня даже температура повышалась.

В литобъединении мы не столько читали собственные стихи, сколько обсуждали дела геологов. К 1964 году в Тюменской области уже было открыто десять месторождений. О  начальнике геологического главка Юрии Эрвье говорили с необычайным уважением как о национальном герое. Так  относились в те годы, может быть, только к Фиделю Кастро на Кубе.  

Прихожу вечером со своими стихами в «Тюменский комсомолец», а там девичий переполох. Кто-то обязательно скажет:

– Сегодня я видела Эрвье!

– Где? Какой он? Расскажи!

– Выходил с геологами из главка. Я почти нос к носу столкнулась.

Я завидовала девчонкам черной завистью. Так какая-нибудь женщина завидует той, у которой появилась изящная брошка или красивое платье. Со мной такого ни разу не случилось, чтоб самого Эрвье увидеть!

Ребята из литобъединения меня уговорили пойти учиться на журналиста: «Всегда будешь в гуще событий, там, где жизнь кипит». И я перевелась в Уральский университет на журфак.

Только вертолётом можно долететь

Но в гущу событий попасть было не просто. На работу корреспондентом в  северные города, где открывались месторождения и шла добыча, нас поначалу не брали. В секторе печати обкома партии (там шло распределение журналистов на работу) нам говорили, что все места в газетах заняты женами нефтяников. По  распределению я все же попала на работу в Октябрьский, но это, конечно, не Сургут или Нефтеюганск. Правда, через год я вернулась в Тюмень: умер отец – и мама нуждалась в поддержке. Меня взяли на работу в газету «Авиатор Тюмени». Геологи дружили с летчиками, без авиации  осваивать Север было невозможно. В геологоразведочных экспедициях все ждали «с неба»: оборудование, продукты, высокое начальство. С нефтяниками, замечу, таких дружеских отношений не было.Они считали, что геологи завышают запасы.

Работа в газете «Авиатор Тюмени» позволила мне, наконец, увидеть весь Север, облететь-объехать его вдоль и поперек. Летчики научили меня садиться в хвосте. «Вертолет падает носом, а в хвосте есть шанс спастись», – подбадривали пилоты. Одна из первых командировок была в Березово, туда, где 60 лет назад (21 сентября 1953 года) авария на скважине известила о  начале нефтегазовой эры. За одну командировку побывала в Няксимволе,  Саранпауле, Ивделе. 

А в 1974 году пришла работать в «Тюменский геолог» – так сложились обстоятельства. На работу меня принимал сам Эрвье: наконец-то, сбылась моя мечта увидеть «наше все»!

Он меня честно предупредил: «Работать у нас трудно. Газета небольшая, а летать придется много. И на Харасавэй, и на Конду. Коллектив мужской, в бригадах ругаются матом. Не боишься?»

Я не боялась.

– Ну что ж, приступай!

Тогда женщин на такую работу не брали: все же мотаться с буровой на буровую, летать в дребезжащих, не спасающих от холода вертолетах, – дело мужское. Но меня взяли… 

 Посёлок, которого не было

Мы работали задолго до того, как появился пиар. Ни Эрвье, ни главный геолог Салманов не ждали от своей газеты лояльности. Наоборот, требовали критики. Однажды Салманов скомкал газету и бросил в главного редактора:

– Что за номер ты сделал? У нас все так хорошо? И критиковать не за что?

Газета была популярной. Из министерства порой звонил какой-нибудь начальник: «Пришлите газету! Был в командировке, и номера уже не досталось». 

Геологию я не сразу полюбила. Такая моя особенность: долго привыкаю к новому делу, новым обстоятельствам. Вживаюсь сложно. 

Первая командировка – в Кондинскую геологоразведочную экспедицию. Она базировалась на железнодорожной станции, в поселке Пантынг. Но почти никто так поселок не называл. Говорили: «поселок геологов». Знаю случаи, когда спустя годы у родителей были проблемы с записями в свидетельствах о рождении детей. Им говорили: нет такого населенного пункта, «поселок геологов» не числится ни в каком реестре…

Но он был. 

Мне там запомнилась теплица: огурцы, помидоры ведрами собирали, будто в Краснодарском крае. Была в поселке женщина-энтузиастка, которая лично Салманову докладывала об урожаях на грядках. Геологов кормили хорошо. А еще были там клуб и отличная библиотека с дефицитными в то время подписными изданиями, справочной литературой, энциклопедиями. Не всякая городская библиотека могла похвастаться самыми последними книжными новинками, а до Пантынга они доходили.

В вотчине Салманова

С Салмановым я летала в Горноправдинск. Там базировалась основанная им Правдинская нефтеразведочная экспедиция. В Горноправдинске нас встречал Владимир Токарев, герой моих будущих  материалов, которому Салманов доверил после себя Правдинку. Фармана Курбановича  в поселке  принимали как близкого родственника. Он с каждым здоровался на улице. Представляете, с каждым! Пройти хотя бы сто метров, чтобы его не остановили, не пригласили в гости,  было невозможно. Все, что сделано в поселке, до сих пор связывают с именем легендарного Фармана. Его не только метры проходки интересовали, но и в каких домах живут люди, есть ли тепло. Доставал необходимое лекарство, привозил дефицитные товары. А сколько знаменитых артистов выступило прямо на буровых по просьбе Салманова! 

Но я видела и другого Салманова, разъяренного, гневного, когда Мегионская экспедиция срывала план. Попасть к нему под горячую руку не пожелала бы никому. С ним было всегда интересно работать: вокруг все кипело, он не видел препятствий, если ставил перед собой задачу. Любые двери открывались. Недавно я с радостью прочитала, что в 2014 году, когда Правдинской геологоразведочной экспедиции исполнится 50 лет,  в Горноправдинске поставят памятник Салманову. Это важно сделать.    

Короткая память

Меня тревожит наша короткая память, легкость, с которой мы перелистываем страницы нашей общей истории. В 1991 году умер Юрий Эрвье. Он  приехал в Тюмень в 1955 году, а покинул ее в 1977-м, после назначения на пост заместителя министра геологии СССР. За эти два с небольшим десятилетия на территории области было открыто более 250 месторождений: Самотлорское, Мамонтовское, Усть-Балыкское, Уренгойское, Медвежье, Заполярное, Ямбургское…

Эрвье умер в Москве, завещал похоронить себя в Тюмени. Все, кто с ним работал, тяжело переживали эту утрату. Но я не могу забыть и другого факта: через год после смерти Юрия Георгиевича никто из геологов не пришел в дом вдовы. Накрытый стол так и простоял до вечера. А на памятники Эрвье и его сподвижнику Урусову, умершим в один год и похороненным рядом, новое руководство главка долго решало: выделить или нет 40 тысяч рублей. Я была свидетелем этих позорных дискуссий.

Летопись гибели

В 1987 году Салманова пригласили на работу в Москву, в министерство, как когда-то Эрвье. Он ехал, как мне казалось, в хорошем настроении, с какими-то планами, но потом жалел, что оставил Тюмень. 

Геологоразведка  оказалась не очень нужна новой российской власти. Я слышала, как Гайдар говорил, что у геологов и так запасов на десятилетия. И на разведке стали экономить: слишком затратна. В начале 90-х Главтюменьгеологии и вовсе не стало. Кабинеты, где решались стратегические вопросы освоения недр Сибири, были завалены старыми отчетами, счетами с деревянными костяшками, выглядели по-сиротски. Я писала о последних днях жизни главка. Это была летопись гибели геологической отрасли, но далеко не все газеты готовы были эти материалы публиковать. Помню, как приехала на месторождение Новогоднее, мужики извинялись, что чаем не могут напоить: его просто нет. А водители, которые через болота, тундру вели тяжелую технику, получали в качестве пайка не тушенку со сгущенкой, как раньше, а зеленый горошек в жестяных банках.  

Устоять на ногах

Таланты косяками не ходят, их надо отыскивать, как и месторождения. Нам говорили: будем скоро из космоса открывать новые кладовые! Но что-то не слышно, чтобы нашли. Открытия делают люди. Такие как Эрвье, Салманов, Ровнин, Токарев... Талантливые и настырные. Легкие на подъем. Дерзкие. Такие как мой знакомый буровой мастер Слава Букрин. Он отказывался идти в отпуск. Его отправляли, издавали приказы, а он каждый год нарушал трудовое законодательство. Говорил, что на буровой ему интереснее, чем в отпуске. Я знала мастера, который ко всем обращался «земляк», и люди чувствовали, что они связаны не только местом работы. На буровых жили взаимовыручкой. Отдавали свое оборудование, материалы, чтобы не было простоя на соседней буровой. А как иначе?

Если бы я не уехала из Тюмени в 1994 году, наверное, сошла бы с ума. Казалось, жить после этого разорения невозможно. Дело, которым мы с таким азартом занимались, оказалось никому не нужным. Я лишь  повторяла слова Анны Неркаги, известной ямальской писательницы: «Важно не упасть, устоять на ногах. Не очутиться внизу. Нужно быть сильным. Один человек должен быть сильнее многих». 

Я не хочу лететь даже в гости в мою родную Тюмень: боюсь, расплачусь. Мне и сейчас снится Аганская буровая на берегу реки. И наш главк на Республике, 48 в Тюмени. Не могу забыть…

Ольга Буксина
Газета «Новости Югры»,
4 апреля 2013г.