Ушедший 2019 год навсегда разлучил меня с братом. Николай Павлович Барышников, первый председатель Тюменской областной Думы, депутат пяти созывов ушел из жизни по сегодняшним меркам непростительно рано: 2 января 2020 года ему исполнилось бы 74 года. Жизненный путь наших родителей, переживших трагические времена, перенесших столько невзгод, оказался значительно длиннее. И оттого еще труднее смириться со смертью брата.

Он всегда был окружен людьми: ученики, коллеги, друзья, земляки... Всегда – в эпицентре событий. Физически крепкий, с сибирской закалкой Николай никогда не падал духом, находил решения в самых непростых ситуациях, и главное, никогда не перекладывал ответственность на других. Об этом вспоминают все, кто когда-либо с ним вместе работал или имел счастье дружить. А для меня он останется братом, который научил играть в городки, ходить на лыжах, шишковать, отвел в первый класс, рассказал о семейных корнях. Братом, до которого мне всю жизнь хотелось дотянуться в поступках и мыслях.

Я считаю себя счастливым человеком. Также ощущал себя и Николай. Счастье – это большая семья. У наших родителей было четверо детей: трое сыновей и дочка. Детству присуще ежеминутное ощущение радости, хотя, как сейчас понимаю, жизнь нашей большой семьи была наполнена драматическими поворотами и трагическими сюжетами.

 Село Заречное, где мы родились, расположено севернее, то есть примерно в 400 километрах от Ханты-Мансийска, если двигаться вниз по Оби. В 1929 году в Заречном наш отец – Павел Александрович Барышников – оказался в возрасте 16 лет после раскулачивания крепкого казацкого рода Барышниковых. Его отца Александра Ивановича и деда Ивана Александровича, работящих, зажиточных крестьян из села Верхние Караси Медведевского района Златоустовского округа (ныне Челябинская область) арестовали, а затем расстреляли. Имущество, разумеется, советская власть конфисковала в пользу государства.

За что, спросите вы, их уничтожила новая власть? За то, что не приняли коллективизацию, за то, что хотели хозяйствовать на своей земле по своему разумению. Между прочим, Александр Иванович участвовал в «войне с германцем», защищал Отечество. Его грудь украшали два ордена Святого Георгия Победоносца. Но в ноябре 1929 года в селе Верхние Караси 10 казаков, в том числе 5 человек с фамилией «Барышников» были расстреляны по постановлению «тройки».

А вскоре на необжитый север была отправлена вся семья Александра Ивановича. На тот момент у него было семеро детей: младшему Михаилу едва исполнился год. Наша бабушка Анастасия Андреевна, потерявшая мужа, отправилась с детьми в ссылку. Мой будущий отец в свои 16 лет оказался опорой семьи, рано повзрослевшим мужчиной. Спецпереселенцев высадили на крутом берегу Оби, прямо посреди тайги. Как говорится, ни кола ни двора. Первым жильем в поселке были землянки, потом появились промартель и промкомбинат, спецпереселенцы начали заготовку леса.

Когда пришло время, отец женился, познакомился с девушкой на лесоповале. Наша мама Ольга Аркадьевна тоже была из ссыльных, из кулацкой семьи.

В конце декабря 1943 родился Александр, в самом начале января 1946 года – Николай. В 1951-м появился на свет я, а еще через два года – сестра Маша.

Семья Барышниковых. Николай в первом ряду с родителями. Старший брат Александр в это время служил в армии. Ханты-Мансийск, 1964 г.

Я почти ничего не запомнил из нашей жизни в Заречном, был мал. Получив реабилитацию в 1954 году, отец нас не повез обратно, как он говорил, «в разоренное гнездо», хотя наш дом до сих пор стоит, и там летом живут две семьи дачников из Чебаркуля. Мы переехали из Заречного, можно сказать, «на юг», в Ханты-Мансийск, где уже жила со своей семьей младшая сестра нашего отца, тётя Нюра.

Клеймо «спецпереселенцев», «кулацкого отродья», конечно же, еще долго сопровождало Барышниковых.

Много позже мой брат Николай в одном из интервью заметил: «Когда все время напоминают, что ты второго сорта, сын врага народа, появляется жгучее желание стать человеком. Со второго класса стал приносить домой деньги. В шестнадцать лет работал портовым грузчиком, на спор таскал в гору два мешка с сахаром – это 160 килограммов».

Забегая вперед, скажу, что все мы состоялись в жизни. Cтарший брат Александр – заслуженный врач, работает в Тюмени. Сестра выучилась на специалиста по физике полупроводников. Я работал заместителем главного инженера объединения «Нижневартовскнефтегаз», заместителем генерального директора «Урайнефтегаза», затем ушел в бизнес. А Николай, учитель по образованию, стал общественным деятелем, политиком, возглавил первую Думу Тюменской области.

Встреча братьев Александра, Сергея и Николая между заседаниями Тюменской областной Думы. Тюмень, 1997 г.

Из своего раннего детства помню, что старшие братья Александр и Николай всё время держались вместе. Когда они допускали меня до своих «взрослых» разговоров и игр, я был счастлив и всему учился у них. Николай был старше меня на 5 лет,  Александр – на 7, но в детстве такая разница – дистанция огромного размера.

Между прочим, именно Николай в 1958 году привел меня за руку в первый класс школы № 1 города Ханты-Мансийска. Поставил в строй и пошел в свой шестой класс. Родители по каким-то причинам не смогли, видимо, довести меня до школы. С тех пор Николай часто, шутя, напоминал мне, что это он «дал мне путевку в жизнь». И за это ему большое спасибо.

Николай выбрал профессию учителя физики, а вполне мог бы стать, например, строителем. Руки у него были мастеровые, как у всех Барышниковых.

Помню, как отец задумал построить новый дом на улице Чкалова в Ханты-Мансийске. Сруб для дома очень быстро сложила из готового кругляка бригада нанятых плотников. А вот бревна для «стайки» (так называли у нас помещение для коров) очищали и обстругивали Александр с Николаем с помощью двуручного рубанка, точнее, фуганка, – так этот инструмент назывался.

Эта картинка в моей памяти так и осталась: братья, сидя верхом на бревне лицом друг к другу, тянут и толкают этот фуганок, обстругивая бревна со всех сторон. А было им в ту пору по 10 – 12 лет. Я чувствовал, насколько им это было трудно, так как видел, что иногда Колька не мог продернуть к себе инструмент, и Шурка кричал на него.

 Как бы то ни было, а за неполное лето они обстрогали все бревна на весь коровник. Затем, чтобы утеплить дом, мы всей семьей драли мох на болоте и укладывали его между бревен. Основная нагрузка в этом деле опять ложилась на старших братьев. А еще был огород на участке 18 соток: полить, прополоть, окучить, принести воды с водокачки, да мало ли работы на земле?

 Николаю порой доставалось от старшего брата: Шурка был строг, никакого послабления младшему брату не давал. Ответственно относиться к работе нас всех учил отец. Повзрослев, мы не раз с теплым чувством вспоминали о том, как родители привили нам этот навык: не просто учиться и трудиться на совесть, но и мастерству в строительном деле.

В Ханты-Мансийске отец устроился в горпищекомбинат механиком, при его участии построили кондитерский, макаронный и колбасный цеха, производство газводы, пивзавод и так далее. Каждое лето мы у него работали: ремонтировали ящики, расфасовывали, взвешивали и отправляли по магазинам пряники, печенье, макароны, вермишель…

 Когда поспевали кедровые орехи, это было в конце августа, отец освобождал нас от работы на комбинате. За сезон мы с братьями и отцом заготавливали 10 мешков чистого, пережаренного ореха. Для этого отец готовил нам жестяное сито, куда проваливались орехи и мелкая кожура, валек (деревянную колотушку, которую держали в правой руке и разбивали спелые шишки на бревне с такими же зазубринами, как на вальке), топор, два покрывала и шесть пустых картофельных мешков по шесть ведер каждый. Мы складывали все это в рюкзаки и шли в лес.

 Вспоминаю два сезона, когда я  вместе с Николаем  ходил за шишками,  как какое-то чудо. По-другому я это назвать не могу.

 Самый лучший кедрач был на месте нынешнего аэропорта Ханты-Мансийска, точнее, взлетной полосы.

 У нас с Николаем был ежедневный план по заготовке орехов. До обеда мы сбивали шесть мешков шишек. После обеда все шишки перемалывали, просеивали, и домой уже несли на плечах рассыпанный по двум мешкам сырой орех с мелким мусором.

 Важно было в первый день выбрать хорошее место с богатым шишками массивом кедрача.

 Вечером, уже в потемках, мы шли с Колей домой. Отец, придя с работы  и справившись с домашними делами, каждый раз встречал нас, забирал большой мешок у Николая, а тот брал мой, маленький. И у меня до сих пор незабываемое чувство легкости, почти взлета после освобождения от этой поклажи.

 Случались и курьезы. Пришли мы однажды к давно обжитому месту и увидели развороченную кучу кедровой шелухи и свежий медвежий помет – пар идет. Зная, что медведь лазит по деревьям лучше людей, мы, точнее больше я, перепугались и помчались домой. Пришел отец на обед. Выслушав наш рассказ про медведя, отправил нас обратно. В тот день мы только успели набить шишек, а медведя так и не увидели.

Были у нас и «производственные» травмы. Однажды Николай упал с вершины дерева, пытаясь достать самые крупные шишки на верхушке, а та резко обломилась. Хорошо, что упал на мох между высокими корнями, идущими от ствола дерева. Николай потерял тогда сознание, но старший брат Александр вмиг скатился с другого кедра и привел Колю в чувства. Как Коля сам говорил, он так быстро приземлился, что «не успел даже испугаться».

Высокое чувство ответственности с раннего возраста, генетически и благодаря воспитанию, было основой жизни моего брата во всем, в большом и малом. Например, очередное воспоминание из детства. Мама каждую осень, уже после первых заморозков, отправляла нас в лес за шиповником – «витаминами», как она говорила. Набрать по ведру было не просто. Коля, как старший, справлялся с этой задачей первым, затем помогал мне.  А потом еще Николай вел меня на речку Горную, где мы успевали наловить щук.

Я сейчас пытаюсь вспомнить, а было ли у старших братьев время на детские игры? Ведь учились в школе они очень хорошо, и вся работа по дому лежала на них. Но всё же дети остаются детьми… Именно мои старшие братья внедрили на нашей улице замечательную игру – «Городки». Это старинная русская игра, но я почему-то не видел, чтобы в нее где-либо еще играли.

Оказывается, об этой забаве братья прочитали в книге, выпилили красивые круглые городки для фигур, шаровки – так мы называли биты. Около нашего домашнего участка была прекрасная поляна, на которой сделали разметку, и все стали играть: дети, взрослые, с нашей улицы, с соседних…

С друзьями – соседями играем в городки. Николай – крайний слева. Ханты-Мансийск, 1959 г.

Еще мы играли в шашки и шахматы. Точнее, старшие играли, а я к ним приставал, и тем пришлось научить меня, да так, что даже участвовал в школьных соревнованиях.

Но, конечно, главным видом спорта для нас были лыжи. Этим, казалось, жил весь Ханты-Мансийск. Я помню, что первые лыжи у меня были самодельные. Их мне сделали из досок мои старшие братья, – Александр и Николай учились в нашей знаменитой спортивной школе в «Долине Ручьев». Эту школу закончили и мы с сестрой Машей, получив первый взрослый спортивный разряд.

Николай уже в начале 1960-х годов принимал участие в гонках на приз «Большой Тюменской нефти». Зрители с восторгом встречали его на финише. На эти гонки приезжали более 120 мастеров спорта СССР, мастеров международного класса, чемпионы мира и Советского Союза. Вместе с Николаем в гонках участвовали его друзья – Николай Шабанов, ставший призером этих соревнований и первым мастером спорта в нашей спортивной школе; Николай Бондарев, вместе с губернатором Югры Александром Филипенко добившийся строительства в Ханты-Мансийске первого международного биатлонного центра. С того времени на всех значимых соревнованиях мы азартно болели  на трибунах биатлонного центра, радовались за выпускников нашей спортивной школы, ежегодно все вместе приезжали в Ханты-Мансийск на последний девятый этап Кубка мира по биатлону.

Перед лыжной тренировкой в родной спортивной школе «Долина Ручьев» во время приезда на этап Кубка Мира по биатлону. Ханты-Мансийск, март 2006 г.

Николай, пожалуй, был самым спортивным в нашей семье. И в Ханты-Мансийском педучилище, а затем в Тобольском институте он соревновался по всем видам спорта, был бессменным капитаном сборной института по волейболу и баскетболу. Даже работая в областной Думе, особенно в первые годы, Николай два раза в неделю по вечерам проводил спортивные занятия с коллегами. Лыжные прогулки каждый зимний выходной – само собой разумеющееся. Как и содержание в образцовом порядке приусадебного участка, где он увлекался не стрижкой модных газонов, а выращиванием помидоров, малины, огурцов и многого другого.

Николай по природе своей – учитель. Умел доходчиво объяснять, что и пригодилось ему в политике. Окончив Тобольский педагогический институт, где был Ленинским стипендиатом, приехал с женой по распределению в Ханты-Мансийск, в школу №15. Молодой учитель физики оказался ненадолго классным руководителем у Маши, своей младшей сестры.

Вскоре его избрали вторым секретарем Ханты-Мансийского окружкома комсомола, затем – Урайский горком партии, Березовский райком, Ханты-Мансийский горком партии. И везде работал не на показуху, а на совесть. Я бывал в этих местах, на севере во время работы брата и много позже. До сих пор его вспоминают добрыми словами за совершенные дела. В 1994 году он был избран первым председателем Тюменской областной Думы. Увлеченность законодательной работой сделала его старожилом Думы, там он проработал 20 лет. Казалось бы, с его-то опытом и заслугами мог уже и поспокойнее жить, а он всё время чего-то добивался. «Ему больше всех надо», – не раз слышал я о брате.

Николай был вовлечен в политику, законодательную деятельность, казалось, целиком, без остатка, но, когда мы собирались вместе нашей большой семьей, разговор чаще заходил о семейных корнях.

Когда появилась идея создания родословной нашего рода по маминой и отцовской линиям, Николай вновь организовал и это. И в результате, через два с половиной года упорного плодотворного труда творческого коллектива во главе с профессором К.Г Барбаковой, при самом активном участии С.В. Гузенко, вышла серьезная работа, где документально изложены родословные Барышниковых с 1650 года, Нехорошковых – с 1810 года. Наша семья бесконечно признательна научному коллективу за столь кропотливый и творческий труд.

Из переписной книги Тобольского уезда за 1740 год мы, например, узнали, что наш предок Семён Меркульевич Барышников, отслужив в солдатах, записался в добровольцы, вызвавшиеся в 1736-м возводить Чебаркульскую крепость. На казаков возлагали большие надежды по защите русских земель от набегов кочевников. Им были обещаны земли, что и составляло главную ценность для казаков.

Боль за свой род, подвергшийся в сталинское время репрессиям, в Николае, я это чувствовал, глубоко сидела. В1997 году он смог получить благодаря помощи губернатора Челябинской области П.И. Сумина материалы уголовно – политического дела наших предков из Челябинского областного отдела ФСБ. В результате кропотливой работы с архивами родилась книга «Белый ветер, красный туман» – документальное свидетельство о массовых репрессиях крестьян Челябинской области в 1929 году.

Благодаря Николаю мы, братья, побывали на родине отца – в станице Верхние Караси, где до сих пор стоит дом наших дедов, в котором живут двое дачников из Чебаркуля. Не могу забыть, как глава сельского поселения Валерий Михайлович Лобин завел нас в бывший поповский дом, хозяин которого тоже был расстрелян, как и 10 станичников, среди которых были наши дед и прадед. Сейчас в доме – музей, в одной из комнат собраны материалы о репрессированных. Директором музея оказалась Светлана Ивановна Барышникова. Мы подумали, что наша родственница, но как ни старались, родственных связей не нашли, зато благодаря ее поддержке, как и помощи многих других земляков, нам удалось построить Храм Святой Троицы на месте разрушенной когда-то церкви в станице, а в 2019 году, в 90-летие той страшной трагедии, был поставлен и освящен поклонный крест по 10 убиенным казакам станицы Верхние Караси.

Братья Александр, Сергей и Николай (справа) Барышниковы на фоне кулацкого дома деда и прадеда, где до выселения проживало 11 человек. Станица Верхние Караси Чебаркульского района Челябинской области, 2002 г.

Несколько лет назад навестили мы с братьями и нашими женами и село Заречное Октябрьского района Ханты-Мансийского автономного округа. Дом, где мы все четверо родились, к сожалению, не сохранился, как и кузница, куда я приходил к отцу совсем мальцом, играть с железками. Братья говорили, что летом лицо и шея у меня были черными от мазута: приходилось все время отбиваться от комаров.

Не сохранилась в селе и больница, в которой мама отработала 20 лет санитаркой после того, как ее перевели на более легкий труд с лесоповала, где она сломала ногу зимой упавшим деревом. К счастью своему, мы встретили старожилов, которые помнили еще наших родителей, мои старшие братья узнавали улочки, какие-то дорогие с детства места, где бегали с друзьями… Братья со смехом вспоминали, как когда-то Николай на реке падал в грязь животом, чтобы удержать рыбину, не дать ей уйти в воду.

 В те дни мы вновь вместе ощутили величие Оби и дыхание тайги, ее мощное эхо. Много лет назад оно также отзывалось Николаю, когда он, шестилетний пацан, сидя на крыше сарая, наученный взрослыми, кричал на все село «кому не спится в ночь глухую», пока отец не стащил его оттуда…

Это было незабываемое путешествие в детство, к сожалению, больше мы с Николаем его не сможем повторить…

…Я еще мог бы много рассказать историй о брате, вспомнить его шутки-прибаутки, на которые он был мастак, оживить дорогие моей памяти эпизоды нашей общей жизни.

С потерей брата я еще отчетливее понимаю, как укреплял он дух нашей семьи, как ценил, берег семейные реликвии, ведь, как он считал, из наших родословных и состоит история страны, со всеми ее поворотами, – горькими и жизнеутверждающими. Это понимание истории и человека в ней, которое мне привил брат, я постараюсь передать и нашим внукам.

Горечь утраты всегда останется со мной, в нашей семье, как и память о брате, прожившем достойно отведенные судьбой годы и оставившем после себя свет. И этот свет мы должны сохранить.

***

– С Николаем Павловичем мы земляки, оба родом из Ханты-Мансийского автономного округа. Закончили, правда, в разное время, одну школу – № 1 города Ханты-Мансийска и один вуз – Тобольский педагогический институт. Естественно, я знал его много лет. Мы тесно сотрудничали, и когда он работал в должности заместителя губернатора ХМАО, и когда был депутатом Тюменской областной Думы.

Николай Барышников внес огромный вклад в развитие нашей большой Тюменской области. В частности, в развитие высшего образования, когда проходили согласования, связанные с открытием первого частного вуза – Тюменского института мировой экономики, управления и права. В период его работы в Ханты-Мансийском автономном округе в должности замгубернатора мы занимались вопросами открытия Сургутского пединститута, впоследствии – университета, филиала Тобольского пединститута в Нижневартовске, который затем стал самостоятельным вузом. Николай Павлович являлся членом совета ректоров Тюменской области и активно содействовал в решении многих вопросов.

Позже, будучи председателем Тюменской областной Думы, Барышников вместе со мной — в тот период заместителем губернатора Тюменской области — выступал в Конституционном суде, когда обсуждались очень непростые вопросы выстраивания взаимоотношений с автономными округами, принципиально придерживаясь позиции по сохранению большой Тюменской области. Как один из бывших руководителей окружного органа исполнительной власти, он оказался на разных позициях с руководством автономного округа, и я понимаю, как ему было трудно, понимаю его чувства. Но Николай Барышников был убежден в том, что Тюменская область внесла большой вклад в развитие нефтегазового комплекса страны своей наукой, своими трудовыми ресурсами, поэтому южане имеют такие же права на доходы от нефти, как и северяне.

Не побоюсь высокого слова: это был подвиг. Принципиальность Барышникова имела большое значение, и Конституционный суд принял решение на наших позициях.

Николай Павлович был человеком очень интересным. Ревностно отстаивал свое мнение. Будучи депутатом и заботясь о своих избирателях, никогда не скрывал своего отношения к происходящим процессам, причем у него не было полутонов: либо черное, либо белое. Свою позицию отстаивал твердо и до конца, постоянно будировал проблемы и на комитете, и на пленарных заседаниях областной Думы. В силу такого характера у него, естественно, были сложности во взаимоотношениях с органами исполнительной власти. Барышников старался добросовестно выполнять наказы своих избирателей, памятуя о том, что главная задача депутата – это развитие территории, на которой живут люди, и реальная помощь этим людям. Избиратели относились к нему с неизменным уважением, потому что реально ощущали его заботу о селе, о людях, живущих в сельской местности.

Фото из архива семьи Барышниковых