В этом году исполнится 60 лет Тюменскому нефтегазовому университету - кузнице нефтяных кадров Западной Сибири. Среди выпускников «Индуса» есть и члены Югорского землячества.

В   середине прошлого века началось стремительное освоение Западной Сибири. 

4 декабря 1963 года в Тюмени появился свой «нефтяной»  вуз - Тюменский индустриальный институт (ныне Тюменский нефтегазовый университет)  Первым ректором ТИИ назначается А.Н.Косухин. По его инициативе были выделены квартиры для профессорско-преподавательского состава, построены студенческие общежития, открыт второй учебный корпус, учебный телецентр, создан студенческий научный центр. Студенты института имеют возможность заниматься в трех просторных залах научной библиотеки, которая насчитывает 370 тысяч книг и журналов. 

Жизнь института началась с трех факультетов - нефтегазопромыслового, инженерного и вечерне-заочного. Первым и главным факультетом института стал нефтегазопромысловый, давший впоследствии жизнь другим факультетам, а позже и институтам.

В начале июня 1964 года приказом по индустриальному институту на должность декана нефтегазопромыслового факультета был назначен Виктор Ефимович Копылов.

Факультет начал подготовку инженеров по целому комплексу специальностей: геофизика, геология, бурение скважин, разработка нефтяных и газовых месторождений, проектирование и эксплуатация, сооружение газонефтепроводов, экономика нефтяной промышленности, электрификация и автоматизация горных работ, автоматика и телемеханика, химическая технология переработки нефти и газа.

Первый и главный факультет института - нефтегазопромысловый- задавал тон. Именно здесь закладывались коллективы и, главное, уровень подхода к подготовке специалистов и мышления. Геологические, химические кафедры, кафедра бурения скважин первыми заключают хоздоговора с предприятиями.

Кафедра «Бурение нефтяных и газовых скважин» - одна из самых первых кафедр института.

Со становлением и развитием кафедры связано имя В.И. Муравленко. Крупный организатор, известный государственный деятель, «нефтяной король Сибири», как называли его за рубежом, на должности профессора кафедры В.И. Муравленко трудился одиннадцать лет. В первые годы его работы был организован набор студентов из других сибирских вузов для ускоренного выпуска буровиков-нефтяников. Первые сибирские инженеры уехали на работу в северные районы области. Благодаря высококвалифицированной подготовке немало выпускников вуза достигли значительных успехов в карьере.

Нефтегазовый университет дал России 4 министров: Ю. Шафраника, А.Гаврина, В. Иваненко, В. Гомона. Среди  членов Югорского землячества также есть выпускники этого легендарного вуза.

О студенческих годах, проведенных в стенах института, в своей книге «Да разве сердце позабудет» рассказал и  Сергей Павлович Барышников.

Эти воспоминания (в сокращенном виде) мы публикуем сегодня.

Тюменский индустриальный

Однокурсники. Спустя годы

…Тюменский индустриальный наравне с Московским «губкинским» институтом нефти и газа подготовил лучших специалистов нефтегаза! Только представьте: наш вуз закончили будущие руководители вертикально-интегрированных компаний, главы регионов…Среди них, например, Юрий Шафраник. С ним мы учились почти одновременно. Как известно, он был главой Тюменской области, одним из основателей ЛУКОЙЛа, министром энергетики, а сейчас Юрий Константинович возглавляет Совет Союза нефтегазопромышленников РФ.

Еще один знаменитый выпускник – Владимир Леонидович Богданов, Герой России, бессменный руководитель, генеральный директор «Сургутнефтегаза». Владимир Леонидович окончил с красным дипломом факультет бурения одновременно со мной, в 1973 году.

Александр Евгеньевич Путилов, тоже буровик, был генеральным директором объединения «Урайнефтегаз», затем первым президентом «Роснефти». Мне с ним  работали в Урае. И этот список известных выпускников «Индуса» можно долго продолжать.

Итак, в 1968 году я поселился в гостинице «Колос» областной столицы. Оказался я там, потому что студенческое общежитие по ул. 50 лет Октября еще только строили. Институт арендовал в «Колосе» целое крыло для своих студентов. В комнате, где мы с одноклассником Володей Тыриковым поселились, стояли три двухъярусных кровати, а в простенке – шифоньер для одежды.

Нам повезло: поселили нас со старшекурсниками, только один парень был второкурсником. Они, конечно, нас, необстрелянных первокурсников, воспитывали. Так что в комнате мы, как и положено, проходили курс молодого бойца. Это не была дедовщина, так опекают старшие товарищи: строго, но без унижений. Как к учебе относиться, что носить, на что деньги тратить, как с девушками общаться – многое из этой «науки жизни» я узнавал от Володи Лапина, самого авторитетного в комнате. Как я сейчас думаю, именно он на меня оказал большее влияние. У него, например, всегда были деньги – летом Володя работал в стройотряде. Рубашки он не стирал и не гладил, а сдавал в химчистку, и ему их выдавали аккуратной стопочкой. Отглаженную одежду Володя аккуратно складывал в общий шифоньер. Перфекционист во всем, он строго отчитывал за беспорядок всех, кто проживал в комнате.

Эти первые полгода студенческой жизни многому меня научили. А потом мы переехали в новое общежитие по ул. 50 лет Октября. Комната №59 на третьем этаже была, наверное, самая веселая и самая дружная. Центр притяжения всего общежития. Сначала нас было шестеро, а потом внесли еще одну двухъярусную кровать и вскоре в комнате стало умещаться восемь человек.

Сегодня трудно представить, как можно в такой тесноте и скученности жить восьмерым взрослым парням, а тогда на стесненные обстоятельства мы внимания не обращали. Вместе курсовые писали, пиво пили.

Наша комната была на тот момент еще и самой «зажиточной» – на тумбочке стоял телевизор! Общий телевизор был, конечно, в холле, но чтобы в комнате… Такого в общаге еще не было!

А с телевизором история приключилась такая: мы его купили в складчину на свадьбу Мише Широковскому. Миша, самый младший из нас, в начале третьего курса решил жениться на Юле, девушке с химико-технологического факультета. Подарок-то купили, а Миша съезжать из комнаты не торопился. Молодая семья курса до пятого жила в общаге, каждый в своей комнате. Так что телевизор в ожидании новоселья оставался в наших «апартаментах». После выпуска Миша Широковский уехал по распределению с молодой женой в Челябинскую область. Но всегда, когда я объявляю сбор группы, приезжает в Тюмень. Очень теплый, родной для меня человек. Мы и родились почти в одно время: Миша младше меня всего на 12 дней, он был самый молодой в группе.

Была в нашей группе № АТМ-68-2 еще хорошая традиция, которая началась со второго курса: всегда отмечали Новый год, Первое мая и 7 ноября дома у наших одногруппников-тюменцев. Между нашими друзьями-тюменцами даже споры возникали за право принять группу. В конце концов, установили очередь на проведение «домашних приёмов».

Родители уходили на праздники к кому-нибудь в гости, и мы всей группой занимали территорию. Но накануне мы вместе с родителями «принимающей стороны» стряпали пельмени. В этом я был виртуоз: дома в Ханты-Мансийске ни одни праздник не обходился без этого сибирского блюда. И до сих пор считаю, что вкуснее пельменей, вылепленных дома, когда вся семья вместе собирается за столом, вряд ли что есть.

Группа была сплоченная. Старостой назначили – и заслуженно – Костю Репкина. Был Костя лет на пять старше нас, к тому же закончил мореходку. Основательный, серьезный. По сравнению с ним мы были дети малые. Но вскоре он нас огорошил: говорит, бросаю институт, тяжело учеба дается. Мы уговаривали остаться, но тщетно. Костя вернулся в Рыбинск, в родное речное училище и там самозабвенно воспитывал, обучал будущих специалистов водного транспорта. У него это получалось.

Бывало, что он ехал на практику на восток через Тюмень, обязательно звонил, мы его с удовольствием встречали на вокзале с его юными воспитанниками.

А тогда, когда Костя принял решение оставить учёбу в «Индусе», он предложил в деканате назначить вместо себя старостой меня. Сказал: «Барышников справится». Я тогда опешил. Но группа к моему глубокому удивлению поддержала Костино предложение. Меня и сейчас бывшие однокурсники зовут «старостой».

Признаться, часто мы всей нашей комнатой пропускали первую пару, а иногда и вторую. Условились ходить хотя бы по очереди. Я следил, чтобы злостных нарушителей дисциплины не было. Уж если сегодня что-то пропустил, завтра будь добр иди на учебу. При этом «грамотно» заполнял групповой журнал посещаемости.

Несмотря на случавшиеся пропуски занятий, наша комната училась хорошо, помогали друг другу, подтягивали. По баллам, которые набрали к финалу учебы, мы были все в первой двадцатке, а на курсе по нашей специальности училось 70 человек. Все равнялись на нас, спрашивали: «Ну как там общага, начали делать курсовую?».

…Все дни рождения проводили вместе, в нашей комнате, приносили второй стол от соседей, рассаживались на кроватях. В комнату набивалось больше 20 человек.

Со стипендии комнатой покупали ящик мороженого «Пломбир» (как сейчас помню, в ящике умещалось 49 штук) или два ящика апельсинов. Ели, как говорится, до отвала, потом шли в кинотеатр «Космос». Счастливые деньки!

На третьем курсе деканат мне предложил возглавить Студенческую академическую комиссию на факультете. Это была серьезная должность. Мне предстояло, в частности, участвовать в распределении стипендий для студентов.

Стипендию тогда назначали на основании материального положения семьи и результатов учебы. Надо сказать, детей олигархов среди нас не было. Всем нужны были деньги. Остаться без стипендии означало лишиться обеда и ужина. Либо сторожем надо было устраиваться или идти разгружать вагоны. Особенно сложно было иногородним. Например, Грише Фуксману надо было непременно сдавать сессию без троек, чтобы иметь стипендию. Был он родом из Киева, единственный сын у родителей. Я строго следил, чтобы у него учеба не «провисала». Отстаивал всегда своих на академической комиссии, и все регулярно получали стипендию.

…Как–то на втором курсе Люда Кузнецова, девочка из нашей группы, перевелась в Уральский политехнический. Ее отец получил какое-то важное назначение в Свердловск. Она меня пригласила в гости, посмотреть город, институт, в котором начала учиться.

Я приехал на несколько дней. Как сейчас помню, поселился в гостинице «Урал». Остановиться в гостинице было для меня важно: я был горд, что стройотрядовский заработок это мне позволял. Походил по городу, заглянул в институт, познакомился с новыми друзьями однокурсницы. И вдруг шальная мысль: а может переехать мне в Свердловск? Почему нет? Свердловск в отличии от Тюмени – не «столица деревень», можно сказать, «центр индустрии», а Уральский политех –крупнейший вуз. На ту пору в Свердловск на учебу приехали иностранцы, в основном из Монголии, конечно, но в Тюмени иностранцев и в помине не было. Раз такая мысль появилась – надо осуществить. Пошел в институт, и сразу к декану факультета: «Хочу у вас учиться!». В деканате мне набросали довольно длинный список предметов, которые надо сдать, чтобы без потери года перевестись в Свердловск. Я подумал-подумал и отказался. К слову, никогда об этом не жалел. Все же наш индустриальный, а не Уральский политехнический стал кузницей кадров для развивающейся нефтегазовой отрасли. Спустя годы могу сказать: если бы я стал жить в Свердловске, никогда бы не оказался на Самотлоре. И не сложилась бы моя судьба, как она сегодня сложилась. Нет, всё же интуиция или, как говорят, шестое чувство меня редко подводило.

Про деньги и стройотряды

Первый год, точнее первый семестр, в Тюмени я жил очень бедно. Денег хватало едва-едва. Мой старший брат Александр учился в это время в медицинском. Он уже освоился в городе, подрабатывал, бывал в стройотрядах. Родителей успокоил: буду Серёге помогать с деньгами. Сказать -то сказал, но порой забывал подбросить деньжат. А мне неудобно было просить. Это наша такая порода Барышниковых: не жаловаться на жизнь, не просить помощи. Характер упертый, ничего не поделаешь.

Первую сессию я сдал на одни «пятерки» получил повышенную стипендию – 43 рубля 50 копеек. Сразу почувствовал себя намного лучше!

В те годы деньги тратить особо было некуда. Утром я шел в кафе рядом с Главпочтамтом, брал коржик с кофе или какао. С этого начинался мой день, обедал в столовой института, а вечером готовили по очереди в общаге.

Первый летний трудовой семестр прошел для меня бездарно. Нас уговорили ехать достраивать дома в уже известный мне спортивно-оздоровительный лагерь «Олимпия», обещали, как говорят в таких случаях, «золотые горы». Но в результате за все лето я получил 167 рублей, хотя был бригадиром и старался из всех сил. Но бывали простои из-за отсутствия материалов. В итоге даже не было денег для проведения «банкета» по случаю окончания трудового семестра. Пришлось нам с ребятами поехать на оптово-торговую железнодорожную базу Тюмени. Разгрузив два вагона мешков с цементом, получили необходимые деньги для «банкета». После этого у нас, белобрысых, неделю брови и ресницы были темными от въевшейся пыли.

После второго курса за летние трудовые месяцы я заработал на «полжигулей». Две тысячи пятьсот рублей – невероятные деньги! Тогда благосостояние мерилось именно дефицитными автомобилями: за ними стояли в очереди, деньги на «Жигули» копили полжизни. А мне было всего лишь 19 лет!

Стройотряд – это особая страница моей жизни. Моя стройотрядовская эпопея началась в 1969-м, и я уже рассказал о том, каким был первый трудовой семестр. А через год, в 1970–м, на базе нашего электротехнического факультета был создан новый отряд «Интеграл», для строительства жилья в селе Мальково, под Тюменью, в состав которого взяли и несколько «зеленых» второкурсников, среди которых оказался я. Командиром отряда был Роберт Фраш, комиссаром – Вадим Вирченко. Спустя годы Роберт стал бизнесменом, а Вадим всю жизнь служил в органах КГБ, ФСБ. Оба сегодня живут в Тюмени. С Робертом мы иногда встречались, а с Вадимом увиделись в Тюмени, когда в 2016 году проходил слет студотрядов, посвященный 50-летию студенческого отрядного движения в Тюменской области. Люди, прошедшие школу стройотрядов, для меня будто бы одной группы крови. И спустя годы мы встречаемся так, как будто вчера расстались после трудового семестра. Вадим всегда увлекался литературой, а недавно я прочитал в тюменской прессе, что он получил за книгу «Агент» диплом лауреата конкурса «Книга года-2019» в номинации. «Лучшая книга о Великой Отечественной войне». Я искренне порадовался за него…

В начале третьего курса завел сберкнижку. Естественно, родителям на каникулы всегда привозил подарки. Как-то однокурснику купил костюм – ему не в чем на защиту диплома было идти.

Однажды в деканате мне предложили пересдать один предмет, чтобы стать ленинским стипендиатом. В этом был резон: ленинский стипендиат получал 75 рублей стипендии. «Нет, не буду ничего пересдавать, – сказал спокойно я, – У меня на сберкнижке тысяча рублей есть».

На самом деле, МОК (математические основы кибернетики), по которому схлопотал тройку, я не понимал. Преподавательница никак не могла найти контакт с нашей группой, отношения были прохладные, хотя она и была у нас куратором, а я был старостой группы.

«Тройка» по МОКу никак не сказалась на моём рейтинге, да и предмет был не нужен для будущей трудовой деятельности. Когда пришла пора идти на распределение, я первым зашел в кабинет как студент с наиболее высоким баллом.

Время Самотлора

Мой лотерейный билет

Слово «Самотлор» вошло в мою жизнь неожиданно, но, с другой стороны, в любой неожиданности есть закономерность.

Как я уже рассказывал, в нашей общежитской комнате был телевизор. Это обстоятельство многое решило в моей судьбе-спасибо Мишке! Где-то курсе на третьем, в самом начале 1971 года, краем уха услышал доносившуюся из телевизора новость. Диктор Центрального телевидения сообщил, что в Нижневартовске на Самотлоре на нефтяном промысле №1 пущена в эксплуатацию первая в нефтяной отрасли система телемеханики ПАТ «Нефтяник».

– На Самотлор поеду работать, – сказал я, натягивая брюки. Кажется, на мое заявление никто в комнате и не обратил внимание. Да я и сам вскоре забыл о своем выборе. Жизнь шла по своим привычным рельсам.

Согласно существующей тогда системе распределения будущих выпускников уже в конце четвертого курса «приписывали» по месту будущей работы. «Продавцами» были наши преподаватели во главе с деканом В.А. Шпилевым, «покупателями» – руководство крупных заводов, нефтяных управлений и объединений. Каждый из нас заходил в кабинет, где сидела комиссия, и вытягивал, можно сказать, лотерейный билет. Всем хотелось, чтобы он был счастливым.

Я вполне мог оказаться, например, на Тюменском авиамоторном заводе, улететь куда-нибудь ближе к Карскому морю, стать очным аспирантом Ленинградского института электросвязи имени М.А. Бонч-Бруевич, или служить в КГБ. Такие предложения мне поступали уже после распределения. От работы в органах я сразу отказался, заявив: «Я же враг народа, из семьи репрессированных». Как оказалось, это не аргумент, и органам я «подхожу». Тогда я сказал, что еду в Ленинград, в очную аспирантуру по предложению из Ленинградского института электросвязи имени М.А. Бонч-Бруевича, хочу наукой заняться. На это представители КГБ не возражали. На самом деле я сомневался, чувствуя, что наука не для меня. Я не видел себя ученым в отличие от моего одногруппника Павла Белоусова, с которым мы вместе собирались в Ленинград, и который действительно стал доктором наук.

И когда выяснилось, что место в аспирантуре уже кто-то занял, я даже обрадовался. Видно чувствовал, что судьба готовит мне нечто другое.

Перед дверью, за которой сидела комиссия, были вывешены списки.

Рабочих мест было много: для 70 выпускников трех наших групп специальности «Автоматика и Телемеханика» работодатели подготовили более чем 100 мест. И студенты имели право выбирать. Разумеется, лучшие места получали лучшие студенты. Как оказалось, у меня был наивысший балл (сумма оценок за все экзамены), поэтому я шел первый. При беглом просмотре списка мест распределения я вдруг увидел НГДУ «Нижневартовскнефть» им. В.И. Ленина.

Ну разве это не судьба? Я сразу вспомнил тот телевизионный репортаж и былую решимость поехать на Самотлор, которую я продемонстрировал 1,5 года назад, сидя на общежитской кровати.

На другие позиции я больше не смотрел. Еду в Нижневартовск!

В начале декабря 1972 года я приехал на трехмесячную преддипломную практику по месту распределения. Вот там увидел своими глазами эту систему телемеханики, обрел новых друзей, познакомился со своими будущими коллегами по работе (Рауф Сафаров, Владимир Тихонов, Анатолий Денисов, Геннадий Лопаткин и др.) и просто узнал, что такое нефтяной промысел на севере Западной Сибири...

Выпускники Тюменского индустриального…

Сергей БАРЫШНИКОВ