Сибирякам, геологам это имя хорошо известно. Именно благодаря Ровнину была испытана открытым способом березовская скважина, которая 70 лет назад, 21 сентября 1953 года, дала газовый фонтан. По сути, этот фонтан и открыл Западно–Сибирскую нефтегазовую провинцию. А последующие найденные месторождения нефти только убедили даже самых скептически настроенных в правильности вектора поиска, который определял главный геолог Главтюменьгеологии.

В середине ХХ века он выбрал не самую спокойную профессию – стал геологом. Кто-то скажет – романтика, вечное стремление к поиску, неутоленная жажда открытий, песни под гитару у костра… И только первопроходцы знают: труд геолога – по-настоящему мужская работа, требующая физической выносливости, невероятной выдержки, упорства, широких знаний, решительного характера.

Всеми этими качествами обладал Лев Иванович Ровнин (1928-2014) – один из первооткрывателей Западно-Сибирской нефтегазоносной провинции.

На его профессиональном пути – от коллектора в поисковой партии до министра геологии РСФСР – было всё: досадные неудачи, борьба с косностью, непониманием, свойственные каждому думающему человеку сомнения. Но как говорил Лев Иванович, жизнь геолога прожита не зря, если удалось открыть хотя бы одно месторождение. При непосредственном участии Ровнина были открыты более 150 нефтегазовых месторождений только в Западной Сибири, а самое первое и важное, конечно же, Березовское. Рванувший в 1953 году у таежной речки Вогулки газовый фонтан стал предвестником будущих открытий.

За научное обоснование перспектив нефтегазоносности Западной Сибири и открытие Березовского газоносного района в 1964 году главный геолог Главтюменьгеологии Л.И. Ровнин был удостоен Ленинской премии. И уже в 1968 году ему присвоено звание Героя Социалистического Труда: такой была оценка вклада Льва Ивановича в разведку и открытие крупнейших газовых месторождений в Тюменской области. К этому времени на геологической карте появилось гигантское Уренгойское газовое месторождение.

Западно-Сибирская равнина стала для Ровнина счастливой территорией профессиональной закалки и творческих поисков.

Тюменская область притягивала, вовлекала в свою орбиту по-настоящему масштабных людей. Среди них были нефтяники, газовики, строители, учителя, врачи, водители. Но первыми шли геологи.

Начало начал

Родился Лев Ровнин на пограничной заставе под Термезом. Там, в Узбекистане, на границе с Афганистаном, служил отец Иван Никанорович Ровнин. В Средней Азии с началом двадцатых годов шла борьба с басмачеством, оказывавшим яростное сопротивление советской власти.  

Иван Никанорович нёс службу, даже не подозревая, что девушка, с которой он познакомился на танцах в родном Аркадаке, и которой слал фотокарточку в 1927-м с трогательной надписью «Тебе моя славная Нюра. Помни Ваню», приняла решение – во что бы то ни стало добраться до своего любимого. Анна Дмитриевна Алексеева была девушкой не из робкого десятка. На погранзаставе, крепко держа узелок с вещами, она уверенно представилась:

–Я – жена Ровнина.

И Ивану ничего не оставалось, как жениться.

2 ноября 1928 года у Ровниных родился сын, назвали Львом.

После окончания гражданской войны семья оказалась в Аркадаке, в Саратовской области. Там их застала и Великая Отечественная война. Там Лёва увлекся минералами. В 1945-го Лев Ровнин, судя по всему, точно знал, куда пойдет учиться – на геолога.

Знания, полученные на геологическом факультете Саратовского государственного университета им. Н.Г. Чернышевского, стали тем прочным фундаментом, на который молодые геологи опирались в своей работе. Школа геологического факультета Саратовского университета среди профессионалов удостаивалась самой высокой оценки.

Однокурсников Льва Ровнина, внесших немалый вклад в геологическую науку и развитие минерально-сырьевой базы страны, можно было встретить по всему Советскому Союзу. Многие из них стали учеными, руководителями крупных геологических подразделений. 

Учитель Олли

Когда началась специализация, Ровнин записался на кафедру нефти и газа к профессору Альберту Ивановичу Олли. Лев Иванович Ровнин во всех интервью всегда подчеркивал: именно Олли помог ему понять, чем следует заниматься в профессии. Еще студентом он запомнил слова профессора о том, что Западно-Сибирская низменность будет иметь большое будущее. Уверенность ученого основывались, конечно, на мнении И.М. Губкина, который ещё в 1934 году заявил, что за Уралом «могут быть встречены структуры, благоприятные для скопления нефти».

О первых самостоятельных шагах в геологии Лев Иванович вспоминал так:

- Мои профессора привили мне стремление и желание разобраться в геологическом строении, сопоставить все факты, которые характеризуют территорию. Я стал интересоваться этим более широко после того, как поработал в Куйбышевской области на практике. После третьего курса устроился коллектором в геолого-съемочной партии, нам предстояло покрыть значительную часть Саратовской области, составив так называемый 200-тысячный лист. Шпарил на мотоцикле по 150 километров в день. Вокруг степь, поросшая ковылем! Приезжаешь на точку, описываешь ее, откапываешь лопаткой выход пород, собираешь пробу в мешочек, складываешь в рюкзак, и так через каждые три километра. В НИИ геологии при университете пришлось затем обрабатывать собранные на полевой практике материалы. Эта работа многое дала: правильно определить возраст пород и отрисовать зону их выхода на геологической карте. Ее потом издали...

На нефтяное месторождение попал впервые после четвертого курса. В конторе глубокого бурения «Куйбышевнефтегазразведки» занимался исследованием скважин, отбором и описанием керна, нефтяных проб, рисовал разрезы и профили. За те четыре месяца получил хорошую закваску. И уже дипломную писал о перспективе нефтеносности бортовой части Прикаспийской впадины. Предлагали даже остаться в НИИ. Ведь помимо всего прочего я играл в оркестре, домра-прима, ценный кадр! Но я отказался. Наш выпуск поехал в Магадан, на Камчатку, Сахалин. Мы с женой Лидой выбрали Новосибирск.

У счастья были синие глаза

Лида… С будущей женой он познакомился в восьмом классе. Сразу же влюбился в «новенькую». Ни одна девушка до сих пор его еще так не волновала. Лидия Суетнова станет известным в стране палинологом. Всю жизнь будет изучать споры и пыльцу, определяя по ним возраст осадочных пород. В 70 лет защитит докторскую. Работа давно уже сложилась в голове, но раньше не было ни минуты свободного времени, чтобы оформить научный труд. Коллеги стыдили : «Все думают, что вы доктор…». И она блестяще защитилась.

Суетновы-Ровнины, собираясь вместе, шутили, что при необходимости могут запросто создать свой НИИ геологии. И это не выглядело большим преувеличением.

С Лидой

Ровниным всегда будет интересно друг с другом. Никогда они не жаловались на скуку жизни.

– Папа был счастливым человеком, – рассказывала Наталья Никульшина, младшая дочь Льва Ивановича, – Он на всю жизнь влюбился в геологию, был ей верен, и с такой же страстью любил свою «Лидочку», мою маму, прожил с ней шесть десятилетий и на склоне лет признавался жене в любви в стихах. Это была первая и, как оказалось, последняя любовь.

А. Ровнин с дочками Наташей и Олей

«В Сибирь! Лида в слёзы, а я счастлив…» 

Ровнин после университета получил направление в Новосибирск. Почему Новосибирск? Да очень просто: там работал геофизический трест «Запсибнефтегеология».

В декабре 1947 года по решению правительства и в соответствии с приказом министра геологии СССР в Новосибирске сначала был создан специализированный союзный сибирский геофизический трест «Союзсибгеофизтрест», а в январе 1948 года организована Центральная Западно-Сибирская нефтеразведочная экспедиция «Запсибнефтегеология». Искать нефть ей предстояло на территории всей Западной Сибири и Красноярского края. Позднее оба эти предприятия были объединены в геологическое управление. В семейном альбоме Ровниных сохранилось фото с подписью Льва Ивановича «Август 1951 г. Новосибирск. Через несколько часов объявят, что назначен в Тюмень. Лида в слезы, а я счастлив». Но с точки зрения геологии место, где базировалась партия, оказалось неперспективным.

В конце 1951 года партию ликвидировали. Ровнина перевели в Покровку (на родину Гришки Распутина) старшим геологом партии, которая начинала бурение скважин на Покровском поднятии. Но, увы, и в Покровке за год ни в одной из четырех глубоких поисковых скважин нефти не обнаружили.

Л.И. Ровнин об этом периоде так вспоминал:

– Я рисовал геологические разрезы скважин, структурные карты, обобщал их – где? что? как? Где какие пласты, во что они переходят, и все больше и больше приходил к выводу, что Покровское поднятие, да и весь Тюменский юг - территория малообещающая с точки зрения нефтегазоносности.   

Ровнин тащит нас к белым медведям

В марте 1953-го, Ровнина переводят в выделившуюся из новосибирского треста «Тюменьнефтегеологию» на должность начальника геологического отдела. А через пару месяцев следует новый приказ: назначить Ровнина главным геологом, заместителем управляющего трестом.

Когда Ровнину доверили фактически весь объем геологических поисков, он был и по тем временам слишком молод: 24 года. В нем трудно было разглядеть начальника: по Тюмени он гонял на мотоцикле в черном кожаном пальто. Байкер образца 1953 года...

Поисковые работы проводились в основном на юге Тюменской области, опорные скважины бурились на севере: около Ханты-Мансийска, поселков Березово, Леуши, Увата.

Самой главное проблемой было правильное определение направлений поиска месторождений на последующие годы. Участие в совещаниях в Тюмени, встречи с учеными заставили Ровнина глубже вникнуть в региональное геологическое строение, в оценку перспектив нефтегзоносности южных районов Тюменской области. И в который раз он убеждался в правоте выводов, которые сделал еще в Покровке: перспективы территории южной части области от Тюмени до Тобольска и п. Заводоуковское, где работала Заводоуковская буровая партия, совсем невысокие.

Управляющий трестом А.К. Шиленко и его заместитель по политчасти С.Ф. Чеболтасов разъяснили молодому коллеге, что теперь он отвечает фактически за всё! За направление поисковых работ, за правильный выбор совместно с геофизиками площадей сейсморазведки, за определение точек бурения скважин, их заложения на местности, за анализ керна, геологическую отчетность, связь с наукой и за многое-многое другое.

Без разрешения главного геолога треста не могла не только ставиться ни одна глубокая скважина, но и меняться ее проектная глубина, а также интервалы отбора керна, объем электрокаротажных исследований. Главный геолог треста утверждал точки бурения и правильность их выдачи на доступных участках местности с учетом удобной прокладки дорог, наличия источников водоснабжения буровых, возможности снижения стоимости обустройства и бурения скважин.

В те годы скважины глубиной 2-2,5 км стоили более миллиона рублей. Никакой просчет геолога с рук не сойдет, никто не позволит разбазаривать государственные деньги…

«Я сразу почувствовал, какая на меня легла ответственность. Но я был молод, и верил в свои силы… Работать приходилось в очень тяжелых условиях: не хватало оборудования, транспорта, технических средств. А уж в каких условиях приходилось жить! Тайга, болота, до ближайшего населенного пункта ни дорог, ни транспорта. Комары, мошкара. Работали только в накомарниках, да и то это мало спасало. Надо сказать, что и само снаряжение экспедиции в какую-нибудь точку Западной Сибири, где не ступала нога человека-сложная, тяжелейшая работа: устройство людей, обеспечение их питанием, медицинским обслуживанием. А несчастные случаи часто случались-травмы всякие, да и само производство у нас повышенной опасности. Как обеспечить первую помощь? Когда еще вертолет прилетит… Потом уже приняли решение, чтобы поварихи, которые были в каждой партии, проходили курсы санитарок. Правда, и сами-то поварихи появились в партиях и на буровых не сразу. Первое время рабочие сами варили еду по очереди, кто как умеет. Иногда такой обед приготовят, что все голодными остаются. Только перевод продуктов. А их ведь больше взять неоткуда, в тайге в магазин не сбегаешь.

Летом техника в болотах тонет, не завезешь оборудование, зимой на морозе 50-градусном замерзает, шины лопаются. Что делать? Приспособились всё-таки. Находили какой-нибудь островок среди болот, дожидались зимы, делали по болотам настилы, проморозку, чтобы трактора не тонули, и с точки, где скважину уже пробурили, перевозили сюда технику. Перетаскивали буровую. И она стояла до лета. А иногда и зимой уже начинали строить буровую. Людей доставляли вертолётом. Ставили вагончики, а то и палатки, особенно первое время, в них бригада жила, и каждую неделю людей меняли. Одни прилетали, другие улетали на отдых - вахтовый метод. Мы его освоили. Потом этот способ признали главным. И сейчас так работа идет. То есть в Западной Сибири всё было впервые, всё другое и надо было найти способ искать нефть и газ в этих условиях. Я в те годы постоянно мотался по командировкам. Прилетишь на какую-нибудь точку, где строительство скважины начинается, а тут непогода, вертолет не может прилететь, или катера нет, или еще что-нибудь, вот и сидишь ни туда, ни сюда. До десяти дней, случалось, сидел. Палатка тесная, спали в два, а то и в три этажа, есть нечего, запасов-то всего на несколько дней. Тут и рыбу ловили, зимой зайцев стреляли, выкручивались, как придется. Это потом у нас уже вагончики появились, уже жить можно было, а раньше палатки. 

До 1950 года с геологической точки зрения Тюменская область была совершенно не изучена. Велись кое-то наблюдения по поверхности, а вглубь не заглядывали. Глубинное строение Западной Сибири пришлось изучать с самого начала. В начале 50-х годов бурились поисковые скважины на юге области, опорные скважины на севере, у поселков Уват, Леуши, Березово, Шаим, Кондинский. в районе Ханты-Мансийска. А дальше на Север не шли, потому что это дорого. В Москве прикидывали, сколько это будет стоить. Если на юге Тюменской области скважина обходилась примерно в миллион рублей, то севернее обойдется уже в два. Далее. Дорог нет. Как технику и все остальное тащить, не знали. И второе. Где искать конкретно? Общетеоретическое представление было, но территория-то огромная, где конкретно бурить, неизвестно. Тогда еще не было детальной стратиграфии геологического разреза мезозоя Западной Сибири, не было тектонических карт. Схемы перспектив нефтегазоносности отражали личные представления отдельных исследователей. Ну и кроме того, даже если на Севере найдут нефть и газ, то как их доставить до промышленно развитых центров? Очень непросто и очень дорого. Даже в 1959-м, когда у нас уже были некоторые успехи, на совещании геологов один из работников Госплана СССР заявил: «Ровнин напрасно тащит нас к белым медведям. Если там будут открыты нефть и газ, то трубопроводы туда по болотам и тундре строить не будем, они очень дорогие». А я действительно все время выступал за продвижение на Север, потому что как геолог видел перспективность этих мест. Ведь что такое Западная Сибирь? Низменность. Низменность между уральскими и восточносибирскими кряжами. И вся эта зона сложена осадочными породами толщиной в два – семь и более километров. Это прогиб, осложненный тектоническими поднятиями. Чем дальше на Север, тем количество перспективных на нефть и газ горизонтов и их толщина увеличивается.

Словом, до 1953 года не было открыто ни одного месторождения в Западной Сибири. Это укрепляло позиции тех, кто считал Западную Сибирь бесперспективным регионом. И власти всех уровней были нами недовольны. Говорили о неправомерной трате денег, требовали результата. На одном из заседаний бюро обкома партии управляющий нашего треста «Тюменьнефтегеология» Афанасий Кузьмич Шиленко получил даже выговор, за то что «открываем воду вместо нефти». Более того! Указом Президиума Верховного Совета СССР Министерство геологии упразднялось. Москва требовала свернуть все работы на Севере. В Хатанге ликвидировали трест «Арктикморнефтеразведка», который открыл небольшие газовые месторождения и получил первую нефть из палеозоя, шесть тонн в сутки. Причем ликвидировали не просто так, а по указанию Лаврентия Берии. Нашему тресту запретили выходить с бурением глубоких скважин севернее Ханты- Мансийска, а сейсморазведочные и буровые партии, работавшие в районе Березово предлагали незамедлительно перебросить в район Ханты-Мансийска. Мы тяжело переживали это решение. Чувствовали себя как бы без вины виноватыми: действительно, деньги уходят большие, а результата нет.

Ровнин понимал: затратное это дело – геологоразведка в северных широтах. Добыча углеводородов на Крайнем Севере вылетала в копеечку. «Нам предлагали искать нефть и газ в промышленно развитых районах.

По обочине железной дороги», – горько шутил Ровнин. Он отдавал себе отчет, как непросто будет убедить руководство страны идти на Север.

К тому же всё чаще говорили наверху о необходимости строительства Нижне-Обской ГЭС около Салехарда. Огромную часть территории Западной Сибири со всеми залежами нефти и газа планировалось затопить, создав Сибирское море. Гигантский техногенный проект мог обернуться величайшей человеческий трагедией.

В этих обстоятельствах тюменские геологи могли рассчитывать только на чудо. И оно свершилось. Имя ему – Березовский фонтан.

Открытие века 

21 сентября 1953 года, в 21 час 30 минут на скважине Р-1 Березовской буровой партии произошел внезапный газо-водяной выброс. Газ вырывался из земли со страшным гулом, напугавшим жителей поселка. Бьющая из скважины струя достигала свыше 50 метров в высоту. Авария? Да, конечно. Но одновременно – открытие века! Рождение гиганта! Лев Ровнин стал очевидцем, участником и «виновником» этого открытия.

Березовская скважина

Сегодня можно сказать: и открытия бы не было, если бы главный геолог треста Тюменьнефтегеология Л.И. Ровнин не распорядился испытать скважину открытым забоем. Это стало ключевым событием березовской эпопеи. Более того, на долгие годы определило вектор геологического поиска.

Памятник Л.И. Ровнину в Тюмени

Справка

Л.И. Ровнин (1928– 2014) –один из первооткрывателей Западно–Сибирской нефтегазоносной провинции, участник открытия и разведки 150 месторождений нефти и газа.

Выпускник Саратовского университета приехал в Тюмень в 1951 году. В 24 года стал главным геологом Тюменского управления геологии. В 1964 году ему  присуждена Ленинская премия, а в 1968 году присвоено звание Героя Социалистического Труда.

Автор более 160 опубликованных научных трудов.

17 лет возглавлял министерство геологии РСФСР.

В 2004 году На мемориале « Звезды Югры». в Ханты–Мансийске  в честь Льва Ровнина был установлен памятный знак.     

(По книге О. Буксиной «Счастливый геолог»)