Тюменский индустриальный университет –  кузница инженерных кадров для крупнейших нефтегазовых и строительных корпораций страны – в эти дни отмечает свой 60-летний юбилей. Он был основан в 1964 году. Ректором был назначен доцент Уральского политехнического института, герой-подпольщик Анатолий Косухин. Он в короткие сроки смог собрать коллектив и организовать работу первого инженерного вуза региона. 12 октября 750 первокурсников приступили к занятиям. C тех пор вуз прочно утвердился как ведущий образовательный и научный центр в регионе.

В этом юбилейном году более 8200 абитуриентов стали студентами Индустриального. Всего вузом подготовлено свыше 260 тысяч высококлассных специалистов.

Тюменский индустриальный окончили многие наши земляки. И сегодня мы их поздравляем с днем рождения альма-матер. В своей книге «Да разве сердце позабудет» свои студенческие годы с теплым чувством вспоминает С.П. Барышников. Публикуем небольшой отрывок из этой книги.

…Это было замечательное время: молодость, перспективы, свалившаяся на нас свобода… Это только позже я осознал: Тюменский индустриальный наравне с Московским «губкинским» институтом подготовил лучших специалистов нефтегаза! Только представьте: наш вуз закончили будущие руководители вертикально-интегрированных компаний, главы регионов… Среди них, например, Юрий Шафраник. С ним мы учились почти одновременно. Как известно, он был главой Тюменской области, одним из основателей ЛУКОЙЛа, министром энергетики, а сейчас Юрий Константинович возглавляет Совет Союза нефтегазопромышленников РФ.

Еще один знаменитый выпускник – Владимир Леонидович Богданов, Герой России, бессменный руководитель, генеральный директор «Сургутнефтегаза». Владимир Леонидович окончил с красным дипломом факультет бурения одновременно со мной, в 1973 году.

Александр Евгеньевич Путилов, тоже буровик, был генеральным директором объединения «Урайнефтегаз», затем первым президентом «Роснефти». Мне с ним предстоит плотно работать в Урае.

И этот список известных выпускников «Индуса» можно долго продолжать.

Итак, в 1968 году я поселился в гостиницу «Колос» областной столицы. Оказался я там, потому что студенческое общежитие по ул. 50 лет Октября еще только строили. Институт арендовал в «Колосе» целое крыло для своих студентов. В комнате, где мы с одноклассником Володей Тыриковым поселились, стояли три двухъярусных кровати, а в простенке – шифоньер для одежды.

Нам повезло: поселили нас со старшекурсниками, только один парень был второкурсником. Они, конечно, нас, необстрелянных первокурсников, воспитывали. Так что в комнате мы, как и положено, проходили курс молодого бойца. Это не была дедовщина, так опекают старшие товарищи: строго, но без унижений. Как к учебе относиться, что носить, на что деньги тратить, как с девушками общаться – многое из этой «науки жизни» я узнавал от Володи Лапина, самого авторитетного в комнате. Как я сейчас думаю, именно он на меня оказал большее влияние. У него, например, всегда были деньги – летом Володя работал в стройотряде. Рубашки он не стирал и не гладил, а сдавал в химчистку, и ему их выдавали аккуратной стопочкой. Отглаженную одежду Володя аккуратно складывал в общий шифоньер. Перфекционист во всем, он строго отчитывал за беспорядок всех, кто проживал в комнате.

Эти первые полгода студенческой жизни многому меня научили. А потом мы переехали в новое общежитие по ул. 50 лет Октября. Комната №59 на третьем этаже была, наверное, самая веселая и самая дружная. Центр притяжения всего общежития. Сначала нас было шестеро, а потом внесли еще одну двухъярусную кровать и вскоре в комнате стало умещаться восемь человек.

Сегодня трудно представить, как можно в такой тесноте и скученности жить восьмерым взрослым парням, а тогда на стесненные обстоятельства мы внимания не обращали. Вместе курсовые писали, пиво пили.

Наша комната была на тот момент еще и самой «зажиточной» – на тумбочке стоял телевизор! Общий телевизор был, конечно, в холле, но чтобы в комнате… Такого в общаге еще не было!

А с телевизором история приключилась такая: мы его купили в складчину на свадьбу Мише Широковскому. Миша, самый младший из нас, в начале третьего курса решил жениться на Юле, девушке с химико-технологического факультета. Подарок-то купили, а Миша съезжать из комнаты не торопился. Молодая семья курса до пятого жила в общаге, каждый в своей комнате. Так что телевизор в ожидании новоселья оставался в наших «апартаментах». После выпуска Миша Широковский уехал по распределению с молодой женой в Челябинскую область. Но всегда, когда я объявляю сбор группы, приезжает в Тюмень. Очень теплый, родной для меня человек.

Была в нашей группе № АТМ-68-2 еще хорошая традиция, которая началась со второго курса: всегда отмечали Новый год, Первое мая и 7 ноября дома у наших одногруппников-тюменцев. Между нашими друзьями-тюменцами даже споры возникали за право принять группу. В конце концов, установили очередь на проведение «домашних приёмов».

Родители уходили на праздники к кому-нибудь в гости, и мы всей группой занимали территорию. Но накануне мы вместе с родителями «принимающей стороны» стряпали пельмени. В этом я был виртуоз: дома в Ханты-Мансийске ни одни праздник не обходился без этого сибирского блюда. И до сих пор считаю, что вкуснее пельменей, вылепленных дома, когда вся семья вместе собирается за столом, вряд ли что есть.

Группа была сплоченная. Старостой назначили – и заслуженно – Костю Репкина. Был Костя лет на пять старше нас, к тому же закончил мореходку. Основательный, серьезный. По сравнению с ним мы были дети малые. Но вскоре он нас огорошил: говорит, бросаю институт, тяжело учеба дается. Мы уговаривали остаться, но тщетно. Костя вернулся в Рыбинск, в родное речное училище и там самозабвенно воспитывал, обучал будущих специалистов водного транспорта. У него это получалось.

Бывало, что он ехал на практику на восток через Тюмень, обязательно звонил, мы его с удовольствием встречали на вокзале с его юными воспитанниками.

А тогда, когда Костя принял решение оставить учёбу в «Индусе», он предложил в деканате назначить вместо себя старостой меня. Сказал: «Барышников справится». Я тогда опешил. Но группа к моему глубокому удивлению поддержала Костино предложение. Меня и сейчас бывшие однокурсники зовут «старостой».

Признаться, часто мы всей нашей комнатой пропускали первую пару, а иногда и вторую. Условились ходить хотя бы по очереди. Я следил, чтобы злостных нарушителей дисциплины не было. Уж если сегодня что-то пропустил, завтра будь добр иди на учебу. При этом «грамотно» заполнял групповой журнал посещаемости.

Несмотря на случавшиеся пропуски занятий, наша комната училась хорошо, помогали друг другу, подтягивали. По баллам, которые набрали к финалу учебы, мы были все в первой двадцатке, а на курсе по нашей специальности училось 70 человек. Все равнялись на нас, спрашивали: «Ну как там общага, начали делать курсовую?».

Жили очень дружно. В общежитии девчонки из нашей и параллельных групп подкармливали нас. Через стенку жили друзья из соседней группы АТМ-68-3 во главе со старостой Володей Вяткиным. Мы даже пробили им дырку в стене, выбив один кирпич, пускали им дымовые завесы из фотопленки, сгоняли клопов поздней весной, устраивали набеги в комнату...Дурачились, одним словом.

Двое из наших ребят занимались самбо – Саша Рахманин и Гриша Фуксман. Где-то достали мы две пары боксерских перчаток и тренировались друг с другом, пока Саше не разбили голову о тумбочку, а меня не отправил в нокаут парень из другой комнаты. Физически мы были крепкими, и не помню, чтобы кто-нибудь из нас болел.

Все дни рождения проводили вместе, в нашей комнате, приносили второй стол от соседей, рассаживались на кроватях. В комнату набивалось больше 20 человек.

Со стипендии комнатой покупали ящик мороженого «Пломбир» (как сейчас помню, в ящике умещалось 49 штук) или два ящика апельсинов. Ели, как говорится, до отвала, потом шли в кинотеатр «Космос». Счастливые деньки!

На третьем курсе деканат мне предложил возглавить Студенческую академическую комиссию на факультете. Это была серьезная должность. Мне предстояло, в частности, участвовать в распределении стипендий для студентов.

Стипендию тогда назначали на основании материального положения семьи и результатов учебы. Надо сказать, детей олигархов среди нас не было. Всем нужны были деньги. Остаться без стипендии означало лишиться обеда и ужина. Либо сторожем надо было устраиваться или идти разгружать вагоны. Особенно сложно было иногородним. Например, Грише Фуксману надо было непременно сдавать сессию без троек, чтобы иметь стипендию. Был он родом из Киева, единственный сын у родителей. Я строго следил, чтобы у него учеба не «провисала». Отстаивал всегда своих на академической комиссии, и все регулярно получали стипендию…

На втором курсе беспечного Володьку Тырикова, моего одноклассника, с которым я приехал покорять Тюмень, всё же отчислили за неуспеваемость: он увлекся картами, вдали от дома почувствовал себя совсем взрослым и учебу забросил. Уже отчисленный, он еще полгода жил в нашей комнате, спал на столе. Мы его прятали, а он за ночь нам рисовал курсовые, парень-то был способный, великолепно чертил. Мы ему по трешке платили за работу.

«Володька, не дури! Давай восстанавливайся, сдай сессию», – говорили мы ему. А он как-то махнул на учебу рукой, не стал бороться. Уехал домой, писем не писал. Больше мы не виделись. Как-то, будучи в Ханты-Мансийске на каникулах, я увидел человека в военной форме, который, как мне показалось, был похож на Тырикова.

Я его окликнул. Но он на мой голос даже головы не повернул, стал быстро удаляться. Был ли это он – не знаю. Если он, то видимо не хотел встречаться с друзьями из юности. Какие-то личные обстоятельства не давали ему сделать шаг навстречу. Судьбы складываются по-разному…

Был момент, когда я чуть было сам не покинул родной вуз и не уехал в соседнюю область. А дело было так.

Как–то на втором курсе Люда Кузнецова, девочка из нашей группы, перевелась в Уральский политехнический. Ее отец получил какое-то важное назначение в Свердловск. Она меня пригласила в гости, посмотреть город, институт, в котором начала учиться.

Я приехал на несколько дней. Как сейчас помню, поселился в гостинице «Урал». Остановиться в гостинице было для меня важно: я был горд, что стройотрядовский заработок это мне позволял. Походил по городу, заглянул в институт, познакомился с новыми друзьями однокурсницы. И вдруг шальная мысль: а может переехать мне в Свердловск? Почему нет? Свердловск в отличии от Тюмени – не «столица деревень», можно сказать, «центр индустрии», а Уральский политех –крупнейший вуз. На ту пору в Свердловск на учебу приехали иностранцы, в основном из Монголии, конечно, но в Тюмени иностранцев и в помине не было. Раз такая мысль появилась – надо осуществить. Пошел в институт, и сразу к декану факультета: «Хочу у вас учиться!». В деканате мне набросали довольно длинный список предметов, которые надо сдать, чтобы без потери года перевестись в Свердловск. Я подумал–подумал и отказался. К слову, никогда об этом не жалел. Все же наш индустриальный, а не Уральский политехнический стал кузницей кадров для развивающейся нефтегазовой отрасли. Спустя годы могу сказать: если бы я стал жить в Свердловске, никогда бы не оказался на Самотлоре. И не сложилась бы моя судьба, как она сегодня сложилась. Нет, всё же интуиция или, как говорят, шестое чувство меня редко подводило.

А на этом снимке наши встречи с однокурсниками спустя годы и годы…

Сергей Барышников