Итак, приближается очередной, слава Богу, 2018-й год!

Всякий раз накануне этого важного в судьбе каждого человека события мной всегда овладевает особое чувство: это и радость праздника – встречи Нового года, и грусть о прошедшем времени, и, несмотря на прожитые годы, оптимистические планы на будущее, и сожаления о так и несделанном…

И всегда в эти дни в памяти возникают эпизоды самых интересных случаев новогодних праздников. Таких необычных историй в моей насыщенной событиями жизни кинодокументалиста было довольно-таки много. Но сегодня я расскажу пока только о трех из них…

На Алтае рудном

Близился к концу 1957-й. У меня только что осталась позади служба в частях ВВС Черноморского Флота, а впереди – многотрудная и сверхинтересная для моей души, полная романтики работа кинооператора.

Страна наша, выйдя из тяжелейшей войны, на волне духовного подъёма, ценой исключительных усилий народа сумела очень быстро восстановить разрушенное хозяйство, наладить промышленное производство и, практически, находясь в то время на одном научно-техническом и производственном уровне со странами Запада, показала, что мы способны на серьезные достижения в различных сферах жизнедеятельности.

Весь мир готовился к открытию первой послевоенной Всемирной промышленной выставки в Брюсселе ЭКСПО-1958 под девизом «Человек и прогресс» и с идеей «Мы живем в год технологических чудес, когда можно всё!». Всемирная выставка должна была поразить современников своим размахом. В центре был сооружен знаменитый Атомиум – 102-метровая, увеличенная в 165 миллиардов раз, молекула железа. C тех пор это один из символов Брюсселя.

Достойное участие Советского Союза в этом значимом смотре передовых мировых достижений было делом престижа и самоутверждения.

На выставку, ставшую в итоге Советским триумфом 1958 года в Брюсселе, страна повезла всё, чем только могла удивить – достижения науки, техники, культуры, искусства. Наш павильон, посвященный теме «Мир и труд», был буквально набит машинами, станками, образцами действующих экземпляров, работу которых можно было наблюдать воочию: гигантский проходческий комбайн, катер на подводных крыльях, шагающий экскаватор, автоматические станки…

Публика выстраивалась в очередь, чтобы пробиться к чуду космической техники и увидеть макеты двух спутников, запущенных в космос за несколько месяцев до открытия выставки. Американские спецслужбы уделили спутникам отдельное внимание. Подготовленный ими отчёт был частично рассекречен только в 1994 году.

Успеху советского павильона способствовала и богатейшая культурная программа. Надо сказать, что брюссельская выставка была еще и всемирным смотром художественных достижений. На выставке гастролировали Лондонская и Венская оперы, «Комеди Франсэз», джазовый оркестр Бенни Гудмана, японский театр «Кабуки». На огромной сцене перед нашим павильоном выступали все, кто составлял тогда гордость отечественного искусства: балет Большого театра с гениальной Галиной Улановой, Московский цирк с популярнейшим Олегом Поповым, которого бельгийская королева Елизавета назвала «солнечным клоуном», ансамбль народного танца Игоря Моисеева, скрипач Давид Ойстрах, ансамбль Советской армии под управлением Бориса Александрова, лучшие коллективы союзных республик. А в брюссельских кинотеатрах как раз во время выставки шёл фильм Михаила Калатозова и Сергея Урусевского «Летят журавли», только что удостоенный Золотой Пальмовой Ветви на Каннском Международном кинофестивале. Такой награды до сих пор больше не имеет ни один наш фильм.

Ну а фильм «Броненосец Потемкин» опросом мировых кинокритиков и искусствоведов был признан величайшим фильмом всех времён и народов.

Один из бельгийских чиновников с удивлением сказал журналистам: «Кое-кто думал, что русский павильон будет большой стилизованной избой, а мы увидели чудо современной архитектуры». Европа была впечатлена советскими стендами, поскольку товары, представленные на них, вполне отвечали стандартам качества.

Но не только спутники привлекали зрителей. Оригинальным аттракционом стала современная шахтная клеть, установленная на открытой площадке, и зритель видел в иллюминаторах покачивающейся кабины движущиеся пласты пород – что создавало иллюзию погружения глубоко под землю.

В числе этих чудес оказался и наш фильм, показывавший работу специального поезда, который ускорял проходку горизонтальных выработок шахт в 10 раз!

Снять этот фильм было поручено нашей маленькой киногруппе: режиссер Виктор Воробьев, его ассистент Вадим Раменский и я, Олег Ракутько – оператор. Мы очертя голову взялись за совершенно неподъемную работу – снять пятиминутный кинофильм о принципиально новом шахтном поезде, применение которого ускоряло процесс проходки горных выработок, …только вдумайтесь, – аж в десять раз!

Но главная сложность задачи заключалась в том, что нужно было документально снимать при отсутствии дополнительного освещения в темном с почти черными стенами и тесном реальном штреке действующий поезд и людей на цветную (!) пленку. А это был 1957 год. Светочувствительность нашей цветной Шосткинской кинопленки «Свема» ДС-2 была тогда всего 22 единицы ГОСТ. Кто занимался фотографией, знают, что это такое! Чтобы снять общий план кинокадра в таких условиях, потребуется десять-двенадцать прожекторов мощностью по 10 киловатт каждый.

Если установить только один такой прожектор, который не спасет положения, то он займет всё свободное пространство, и наш поезд не сможет никуда пройти. Что делать? Как быть? Спасло нас то, что, во-первых, шахта была взрывобезопасной, а во-вторых, что авторами-изобретателями проходческого поезда были три человека: сам директор рудника «Белоусовка» Волков, главный инженер Грудин и главный энергетик Баклицкий. Они затратили на изготовление поезда много средств, большое количество оборудования, материалов, времени, и им во что бы то ни стало нужно было утвердить свое изобретение. И поэтому им было крайне важно, чтобы о новинке стало широко известно, а участие в ЭКСПО-1958 открывало дорогу в его распространении. Одним словом организационная и техническая поддержка нам были обеспечены. Не вдаваясь в технические подробности, скажу только, что мы сами придумали компактные и мощные одноразовые осветительные приборы, которые изготовили в мастерских рудника. Эти приборы в суммарной мощности составляли 120 киловатт. Задействовать такую мощность можно было лишь тогда, когда большинство потребителей электроэнергии рудника не работают, то есть в праздничные дни. Кончался декабрь, впереди был Новый, 1958-й, год, и было решено этим обстоятельством воспользоваться.

Посмотрите на эту современную цветную фотографию штрека, и сразу станут понятны условия, в которых нам предстояло работать.

В восемь часов утра 31 декабря 1957 года мы со съемочной аппаратурой, кинопленкой и своими осветительными приборами спустились в шахту на глубину более полукилометра, и успешно закончив все съемки, поднялись на поверхность в восемь часов вечера 1 января уже в новом 1958 году.

Наш научно-популярный фильм «Проходческий поезд» был тепло принят зрителями, его демонстрировали в Брюсселе на Международной промышленной выставке ЭКСПО-1958 и, как потом выяснилось на киностудии, встретив Новый год под землей, мы установили своеобразный рекорд по съемкам цветных кинофильмов в горных шахтах, так как это было впервые в СССР, а может быть даже и в мире. Цветные кинофильмы в реальных горных выработках тогда еще никто не снимал.

…В небесах

Второй случай, о котором я хочу рассказать, касается другой крайности. Это история о том, как я встречал Новый год, но теперь уже не под землей, а в воздухе. Дело было в Иркутске. Мне на глаза попалось расписание самолетов. Один из рейсов, Иркутск–Москва, отправлялся в 23 часа 45 минут. И у меня возникла идея! Если этот рейс, а все авиапассажиры знают, что это бывает постоянно, задержится всего только на 15 минут, то взлет этого самолета произойдёт ровно в 0 часов 00 минут, то есть в момент наступления очередного дня. А 31 декабря – очередного года!

От Иркутска до Москвы по воздушной трассе 4202 километра. Иркутск и Москву разделяют 5 часовых поясов. Если самолет, взлетев в Иркутске, наберет среднюю крейсерскую скорость в 840,4 км/час (4202 км : 5 час. = 840,4 км/час), то он будет продвигаться на запад, в данном случае к Москве, постоянно находясь в местном истинном солнечном времени, в нашем случае – это 0 часов 00 минут, и, таким образом, в течение всего полета все пять часов он будет лететь вместе с Новым Годом!!! А вместе с ним все пассажиры и экипаж будут находиться в состоянии перехода в новый год не мгновение, а все 5 часов подряд! Представьте: момент встречи Нового года мы искусственно растягиваем на ПЯТЬ ЧАСОВ!

Конечно, нужен был план полёта на основе точного штурманского расчёта. Но эта задача для первого класса. Договориться с руководителем полёта, диспетчерами и командиром экипажа мне ничего не стоило, и мы начали эксперимент.

Командир корабля и штурман рассчитали так, что 31 декабря, а это был 1969 год, наш самолет после разбега с ВПП (взлетно-посадочной полосы) оторвался от земли, и диспетчер аэродрома Иркутск сообщил по РДС (радио-диспетчерской связи), которую бортрадист заранее переключил на громкую трансляцию в салон самолёта так, чтобы текст был слышен всем пассажирам:

– Аэродром Иркутск. Борт сорок два…та-та-та (далее еще три цифры бортового номера самолета, которые я точно не помню), ваш взлет – ноль часов, ноль, ноль минут. Доброго вам пути и с Новым Годом вас, дорогие товарищи! – Раздался голос, не предусмотренный технологией работы с экипажем.

А в салоне – гром аплодисментов!

И взлет благополучный, и Новый год наступил!

Эпизоды этого рейса я снимал на кинопленку. К тому времени у меня уже было удостоверение оператора воздушных съемок, выданное летно-испытательным комплексом ГосНИИ гражданской авиации.

Находясь в кабине пилотов, я мог наблюдать всю работу экипажа. И всякий раз, проходя на воздушной трассе нашего полета установленную контрольную точку*, так называемый пункт обязательного донесения, пролет которой экипаж воздушного судна сообщает органу управления воздушным движением (УВД), мы в ответ слышали голос с земли: «Борт сорок два …та-та-та, Ваше время пролета контрольной точки в диспетчерской зоне, например, Ханты-Мансийска, ноль часов, ноль, ноль минут. С Новым Годом вас, коллеги!».

Командир от имени экипажа и пассажиров благодарил диспетчеров и также передавал им поздравление с наступившим 1970-м годом!

Стоит ли говорить, что, несмотря на ночное время, никто не спал. Я прихватил в рейс несколько бутылок легкого шампанского, и стюардессы преподнесли пассажирам по небольшому стаканчику. Все были возбуждены. Кто-то достал аккордеон и гитару. Настроение было праздничное, пели популярные и знакомые всем песни, а по микрофону стюардесс стали рассказывать смешные истории и анекдоты…

Наш полёт закончился в Домодедово. Самолет коснулся ВПП, и в динамиках прозвучал голос диспетчера аэродрома:

– Борт сорок два …та-та-та, Ваше время посадки 0 часов, 00 минут! С Новым Годом, вас, дорогие товарищи!

Могу только в конце добавить, что если бы это было сегодняшнее время, то комиссар «Книги рекордов Гиннеса» мог бы выдать всем нам сертификаты на установление нового приоритета.

Собоклонд

А следующая история произошла больше пятидесяти лет назад в нашей родной Западной Сибири. Утром 30 декабря 1963 года на Тюменском кинокорреспондентском пункте Свердловской киностудии, который я организовал три года назад, раздался телефонный звонок.

– По первой правительственной категории на проводе Москва. Вас вызывает Центральная студия документальных фильмов, – услышал я голос нашей телефонистки с междугородней станции. – Соединяю!

– Олег, здравствуй. Мы решили новогодний выпуск киножурнала «Новости дня» сформировать в образе символической Всесоюзной ёлки, на которой в качестве своеобразных подарков будут представлены достижения всех республик нашей страны. А право зажечь огни на этой ёлке мы решили предоставить Тюменским геологам, которые воспламенят огромный факел мощного газового фонтана на только что открытом Южно-Игримском газовом месторождении в Ханты-Мансийском автономном округе, – раздался в телефонной трубке знакомый голос нашего редактора. – Сможешь оперативно снять и прислать плёнку к третьему января?

– Смогу! – Неожиданно и самонадеянно вырвалось у меня.

И вот я уже звоню Юрию Георгиевичу Эрвье. В то время о Тюмени, кроме специалистов, в нашей стране, а тем более в мире еще никто ничего не знал. И любая информация о достижениях в Западной Сибири для нас, тюменцев, была не только ценна, но и просто необходима.

– Юрий Георгиевич, мне дали срочное задание снять испытание скважины на новом газовом месторождении. Нам нужен мощный впечатляющий факел газового фонтана. Сюжет будет помещен в специальный новогодний выпуск всесоюзного киножурнала «Новости дня», который, как Вы знаете, выходит большим тиражом и распространяется за границей.

– Быстро собирайся и гони в аэропорт Плеханово, – услышал я характерный,  ни на кого не похожий голос начальника «Главтюменьгеологии». Там к тебе присоединятся Гена Рогожников, Альберт Юдин и Семен Лев, Лев – это фамилия у него такая. Заметь себе, Олег, что эти трое в числе группы знаменитых наших геологов включены в список соискателей Ленинской премии на 1964-й год. Вертолёт ждет вас.

И вот мы в Ми-4, летим над заснеженной тайгой на Север в поселок Собоклонд Берёзовского района Ханты-Мансийского автономного округа. Бригада испытателей скважин уже приступила к свабированию. Эта технология используется при разработке нефтегазоносных скважин. Сваб, оборудованный обратным клапаном и грузовыми штангами, помещается в пространство насосно-компрессорных труб. За счёт конструктивных особенностей он погружается в жидкость. При подъёме или вынимании сваба обратный клапан закрывается, а столб жидкости, который находится над поршнем, поднимается вместе с ним. Это приводит к образованию низкого давления в нефтегазовых скважинах, что вызывает приток газа, увеличивая дебит действующей буровой.

Отдышавшись немного от этих срочных сборов, я вдруг вспоминаю, что впереди через несколько часов наступит Новый год, и встретить его всем нам предстоит вдали от дома, в тайге, неизвестно в каком даже доме, в «обнимку» с фонтанной арматурой,

Старшим в нашей группе Эрвье назначил Геннадия Борисовича Рогожникова, назвав его первым. Это закон.

Сегодня мы знаем, что он коренной сибиряк, родился в Тюмени, закончил горный институт, стал геологом-нефтяником, награжден орденами Отечественной войны, как её участник (1945), Трудового Красного Знамени (1968), «Знак Почета» (1963), медалями. Один из первооткрывателей тюменской нефти и газа. Участник разработки планов геологоразведочных работ, открытия 29 месторождений. Его именем названо крупное месторождение в Тюменской области – Рогожниковское. Автор 25 печатных работ. Кандидат геолого-минералогических наук.

Альберт Григорьевич Юдин – инженер-геолог, начальник геологического отдела Березовской комплексной экспедиции, главный геолог Березовской, Нарыкарской нефтеразведочных экспедиций, заместитель начальника и главный геолог по нефти и газу «Главтюменьгеологии», начальник отдела государственного геологического контроля «Главтюменьгеологии». Внёс вклад в освоение Березовского газового района, участвовал в открытии и разведке 18 газовых месторождений. С его участием обоснованы перспективы нефтегазоносности Западно-Сибирской низменности, на основе которых разведано и открыто более 100 нефтяных и газовых месторождений. Имеет 2 авторских свидетельства на изобретения. Автор более 30 печатных работ. Лауреат Ленинской премии, заслуженный геолог РСФСР.

Семён Исаакович Лев – инженер-геофизик, был начальником сейсмопартии. При его участии было открыто второе, после Березовского, Дёминское месторождение газа, подтвердившее нефтегазоносность в Западно-Сибирской низменности. Главный инженер, главный геофизик Ханты-Мансийского треста «ЗапСибнефтегеофизика».

Западно-Сибирский нефтегазоносный бассейн охватывает огромную территорию от западных отрогов Уральского хребта на западе до реки Енисей па востоке, от побережья Ледовитого океана на севере до горно-складчатых сооружений Казахстана и Алтая на юге.

По состоянию на начало 1964 года в пределах Западно-Сибирского бассейна было открыто 47 месторождений нефти и газа. Основные выявленные ресурсы в административном отношении расположены в Тюменской области, где имеется 40 месторождений нефти и газа.

Одним из замечательных результатов поисково-разведочных работ в то время являлось выявление крупных ресурсов природного газа в Сибири. Проведёнными работами были созданы все необходимые предпосылки для уверенного наращивания в дальнейшем запасов природного газа в этих районах.

Месторождения природного газа промышленных категорий выявлены в пределах Западно-Сибирской платформы. Газовые ресурсы этого региона начнут разрабатываться, и с 1966 года газ Западной Сибири по газопроводу Игрим-Серов будет подаваться в районы Урала.

Я уже не помню, как прошла посадка, кто встречал нас, какие распоряжения отдавал Геннадий Борисович, но в сознании осталось то, что мы уже в вездеходе, куда-то едем, что село это называется Собоклонд, Берёзовского района, Ханты-Мансийского автономного округа, Тюменской области, что перед нами несколько домов, носящих имя недавно ушедшего со своего поста президента Америки.

Но магазина в поселке нет.

Очень просторная комната. Пять кроватей – для Рогожникова, для Юдина, для Льва, для меня и для моего ассистента. В углу комнаты – большущий стол, накрытый белой скатертью.

В комнате тепло, светло, и всем сказано, что завтра утром едем к скважине на фонтан.

Потихоньку расположились, заняли места, и Геннадий Борисович, открывая свой дорожный саквояж, говорит: «Ребята, у меня две бутылки «Сибирской» водки 56 градусов».

Больше ни у кого никакого спиртного не оказалось. На кухне и в холодильнике любая самая изысканная закуска: черная икра, муксун, нельма, оленьи языки, пельмени, маринованные грузди и огурчики, даже есть фрукты – мандарины, моченые яблочки, капуста по-гурийски, какие-то ещё деликатесы, но спиртного больше нет…

Ну и не надо. С любовью, предчувствуя хороший вечер, накрываем стол. Расставили тарелочки, вилочки, рюмочки. И по предложению Геннадия Борисовича решили поднять бокалы за Новый год по Омскому времени – это 23 часа по-местному. Сказано – сделано. Поставили тарелочки и одну пол-литровую бутылку пятидесятишестиградусной «Сибирской» разлили в пять стаканов по числу участников вечера. Все сели за стол, и тут кто-то говорит: «А что мы сидим как-то стесненно, в углу? Давайте поставим стол на середину». Два человека взяли стол, перенесли его на середину, поставили, отпустили, и стол вместе с тарелками и стаканами упал. Он оказался колченогим – без одной ноги. Потому и стоял в углу. Вся наша «Сибирская» водочка оказалась на полу. Это для пяти мужиков казалось непоправимым! Но как-то так случилось, что это нас особо не расстроило, и мы решили все-таки исполнить наше желание отметить встречу Омского Нового года, достали вторую, последнюю, бутылку и разлили ее теперь уже по 50 граммов, оставив полбутылки для своего Нового года. Подняли бокалы, произнесли речь и выпили понемножку. И вдруг стало так уютно, так хорошо, начались какие-то душеприятные разговоры, всем почему-то стало весело и даже радостно.

И так разговаривая, вспоминая интересные события, мы даже не заметили, как пролетел целый час, и мы, оказавшись в своем часовом поясе, чуть было не пропустили момент наступления Нового года. Про оставшуюся водку мы чуть было даже не забыли. Во всяком случае, того количества, что там осталось, нам вполне хватило, чтобы быть веселыми, а главное – счастливыми…

Утром 1 января 1964 года мы были у фонтанной арматуры. Геннадий Борисович Рогожников открутил вентиль отвода, и фонтан газа ударил со всей своей мощью. Сила звука, по-моему, была не менее 130 децибел, что могло соответствовать звуку турбин при старте самолета Ту-104.

Альберт Григорьевич Юдин поднял ракетницу и, направив её в газовый фонтан, выстрелил ракетой. Фонтан вспыхнул, осветив вокруг тайгу.

Через несколько дней об этой очередной победе наших геологов узнал весь мир.