Завтра своё 80-летие отметит Генадий Шмаль. В советском прошлом — лидер тюменской комсомолии, второй секретарь обкома КПСС, первый заместитель министра строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности СССР. А ныне — президент Союза нефтегазопромышленников России и глава Западно-Сибирского землячества в Москве.

Может сложиться впечатление, что нашего героя словно вёл кто-то по жизни. Само имя Генадий (именно так — с одной «н», как и записали при рождении) выделяло его из числа многих тёзок. В начале нулевых президенту страны Владимиру Путину, чтобы избежать неразберихи, пришлось даже издавать специальный указ. Поскольку в предыдущем указе «О дополнительном ежемесячном материальном обеспечении лиц, замещавших должности первых заместителей и заместителей министров Союза ССР», «н» было две…

Генадий Шмаль сделал себя сам. Пятый ребёнок в многодетной крестьянской семье. Его деда с роднёй выслали в своё время с благодатной Украины в оренбуржские степи.

Отец Генадия с двумя классами церковно-приходской школы умудрился стать директором совхоза в Мордовии, здесь же нашёл спутницу жизни. Все её родные погибли во время голодомора, возможно, поэтому она, окончив сельхозинститут, посвятила себя агрономии. И детей своих с раннего детства приучали к деревенскому труду. Генадий после пятого класса наравне со взрослыми убирал урожай и косил сено, а после седьмого уже работал на комбайне — сначала штурвальным у старшего брата, потом самостоятельно.

Из всех профессий выбрал саму огненную — металлурга. О них тогда снимали фильмы и писали книги. С ходу поступил в Уральский политех, усердным трудом не только зарабатывал себе повышенную стипендию, но и находил время на обстоятельные занятия классической борьбой и… бальными танцами. Чтобы не ударить перед девчатами в грязь лицом.

По окончании вуза начинающий металлург прошёл закалку на титаномагниевом комбинате в Березниках, городе первых советских пятилеток. Вскоре молодого инженера, комсорга комбината, призёра первенства СССР по борьбе, что называется, уломали перейти на постоянную работу в местный горком ВЛКСМ, где он быстро стал первым секретарём. А уже к 26 годам Генадий и вовсе переехал в столицу — в центральный штаб «Комсомольского прожектора» при ЦК ВЛКСМ.

— В штабе мне приходилось браться за совершенно неожиданные проблемы, — признаётся Генадий Шмаль. — После командировки в Армению подготовили записку для ЦК КПСС, необходимо было принять решение о трудоустройстве подростков. В профессионально-технических училищах Башкирии изучали опыт непрерывного образования и повышения квалификации работающей молодёжи. В Туве занимались организацией производственного быта молодых скотоводов, которые так же, как и наши ненцы, не мылись месяцами. На подмосковной швейной фабрике «Юность» с нуля создали «Комсомольский прожектор»… И тут мне предложили возглавить Тюменский обком ВЛКСМ.

— Откуда же на фоне Армении и Башкирии с Тувой всплыла вдруг Тюмень? — интересуюсь у героя.

Для Генадия Шмаля поначалу это тоже было загадкой. Позднее узнал: судьбоносным стал звонок Бориса Щербины, первого секретаря Тюменского обкома КПСС. В 1965-м наш большой регион был объявлен Всесоюзной ударной комсомольской стройкой № 1. Советской молодёжи предстояло в кратчайшие сроки обустроить среди болот и тайги нефтегазовые месторождения, проложить железные и автомобильные дороги, возвести города и посёлки, соорудить гигантские электростанции и протянуть ЛЭП-500. Возглавить столь мощное движение мог только настоящий лидер…

И Борис Щербина попросил первого секретаря ЦК ВЛКСМ Сергея Павлова подыскать такого человека. Выбор пал на Генадия Шмаля, засветившегося в «Комсомольском прожекторе». Тот был явно не в восторге от предложения. В переговоры вступил Борис Пастухов, секретарь ЦК. «Вот если в Пермь, то готов поехать хоть сегодня, а где эта Тюмень — и не знаю», — отнекивался «прожекторист». О Тюмени действительно мало кто тогда слышал. Но старший товарищ уговорил-таки Шмаля: «Знаешь, там сейчас очень интересные открытия и большие перспективы!» Эти слова оказались поистине пророческими.

19 января 1966-го Генадия Шмаля избрали первым секретарём Тюменского обкома ВЛКСМ. Ему тогда было 28 лет. И с тех пор вся его жизнь, где бы он впоследствии ни трудился, неразрывно связана с Тюменью.

— Была тогда поговорка: комсомольцы — это те, что пьют по-взрослому, а работают как дети, — вспоминает с улыбкой юбиляр. — Мы эту поговорку в Тюмени «отменили». Ежегодно на ударные стройки к нам приезжали со всей страны по 20-30 тысяч комсомольцев. В 1966-м на первом же пленуме обкома ВЛКСМ собрались совсем молодые ещё тогда главный геолог Главтюменьгеологии Лев Ровнин, первый заместитель начальника Главтюменнефтегаза Владимир Филановский, главный инженер Главтюменнефтегазстроя Юрий Баталин и, конечно же, Борис Щербина… Мы всерьёз задумались, как организовать приезжающую к нам молодёжь. Стали искать новые формы работы — и нашли, создав комсомольско-молодёжные коллективы на важнейших участках. Первая бригада в геологии появилась у Коли Глебова, одна из лучших в стране, сам он получил звание Героя Социалистического Труда. Комсомольско-молодёжная бригада Заки Ахмадишина впервые освоила наклонно-направленное бурение. В «Тюменьстройпути» организовали комсомольско-молодёжный строительно-монтажный поезд и путеукладочную бригаду Виктора Молозина, также ставшего Героем. Тюменская молодёжь задавала тон и правила игры для целых отраслей.

Тюмени действительно повезло. Когда ещё только обсуждали идею шефства над новыми масштабными стройками, на областной комсомольской конференции по приглашению Бориса Щербины оказался министр газовой промышленности СССР Алексей Кортунов. Уже ранней весной 1967-го он подписал приказ о создании на Шаиме первого в стране комсомольско-молодёжного строительно-монтажного управления — для обустройства Пунгинского газового промысла. Опыт оказался весьма успешным. И Алексей Кортунов вновь поддержал инициативу тюменцев, учредив уже комсомольско-молодёжные тресты «Севергазстрой» и «Тюменьгазмонтаж». Небывалый прецедент в истории Ленинского комсомола! Повторится ли подобное когда-либо?

В стране, где не хватало ни тракторов, ни цемента, запросы от штаба ударной комсомольской стройки исполнялись в приоритетном порядке. Когда возникали неразрешимые проблемы, в Москву посылали гонцов. И уже руководитель ЦК ВЛКСМ звонил в министерства с настоятельной просьбой — «принять представителей Тюмени и помочь»…

— Народ у нас был чрезвычайно активный, — продолжает Генадий Шмаль. — Помню первые свои дни в Тюмени. Уже ближе к ночи заходит в кабинет человек, скромно представляется: «Григорий Острый, геолог». И с ходу предлагает организовать в Тюмени молодёжную научную конференцию. По образу и подобию той, что традиционно проводят в Новосибирском академгородке — «чтобы мозги не засыхали». С тех пор мы стали проводить их ежегодно. К нам постоянно приезжали с докладами известнейшие учёные и академики Андрей Трофимук, Абел Аганбегян, Роальд Сагдеев, Евгений Велихов, Алексей Конторович… Удивили однажды даже Бориса Щербину. Тот никак не мог «затащить» в Тюмень академика Николая Некрасова, он возглавлял совет по изучению производительных сил при Госплане СССР. А мы уговорили его приехать с докладом на нашу молодёжную конференцию.

Отдельная тема — так называемое культурное шефство. В Тюменскую область приезжали известные поэты, писатели, певцы, артисты. Журнал «Юность», например, шефствовал над строительством Северо-Сибирской железной магистрали.

— Тот же Иосиф Кобзон, мой ровесник, приехал к нам впервые в 1966-м, ему было 28, — повествует Генадий Шмаль. — С тех пор мы с ним дружим. Он объехал всю Тюменскую область, причём, в отличие от некоторых других, никогда не халтурил, одинаково от души пел и в Кремлёвском дворце съездов, и в детском саду Надыма. Или возьмите Яна Френкеля, удивительно обаятельного человека и талантливого композитора, который побывал на всех наших стройках. Пахмутова любила бывать у нас. Алла Пугачёва делала у нас свои первые творческие шаги.

— Ваш соратник Юрий Шафраник часто характеризует происходившее в Западной Сибири как жесточайшую битву за нефть, в которой люди работали на износ, порой не выдерживая заданного темпа…

— …Достаточно зайти на Червишевское кладбище под Тюменью и взглянуть на могилы. Многие наши соратники ушли из жизни, не достигнув и 60 лет. Работали действительно на износ. Не случайно ставку изначально делали на молодых, не лишённых романтики. Для освоения «страны Тюмении» требовались сотни тысяч рабочих рук. А текучесть кадров из-за неустроенности быта, сурового климата была огромная! Из десяти приехавших уже через год оставалось двое, остальные уезжали. Но на их месте появлялись ещё десять. Из которых опять же оставались двое. И так повторялось практически каждый год.

Генадий Шмаль вспоминает, как с тем же Алексеем Кортуновым зимой отправились к строителям. На улице — далеко за сорок, парни в палатке греются возле буржуйки. Министр посмотрел на ребят и сказал: «Да вам только за то, что вы тут живёте, Героев давать надо, а вы ещё и работаете!»

— В 1971-м Борис Щербина направил меня в Тобольск, первым секретарём горкома КПСС, — рассказывает Генадий Шмаль. — Интересный город, со своим менталитетом. Но поразительно неустроенный. Жена до сих пор вздрагивает, вспоминая Тобольск: температура в квартире зимой не поднималась выше 13 градусов, а холодная вода (горячей не было вовсе) подавалась 3-4 часа в сутки, и то ночью. Наливали ванну, отстаивали, там было много тины — и чуть-чуть воды сверху. А видели бы вы автодороги! Ездили на вездеходах, которые тогда были в большом дефиците.

Новый руководитель попытался переломить ситуацию. При горкоме создал совет директоров. Организовывал постоянные встречи с тоболяками во дворах и на предприятиях. Но без серьёзного производства вряд ли удалось бы что-то кардинальным образом изменить в древней столице всея Сибири, оказавшейся на отшибе.

— Борису Щербине удалось заманить в Тобольск Виктора Фёдорова, министра нефтеперерабатывающей и нефтехимической промышленности СССР, — рассказывает Генадий Шмаль. — Он как раз был избран от Тюменской и Томской областей депутатом Верховного Совета СССР и приезжал к нам с отчётами. Прилетели-посмотрели: сырьё под боком, хорошая площадка, мощная река, место как раз для нефтехимкомбината. В течение года у нас побывали министр промышленного строительства СССР и заведующий строительным отделом ЦК КПСС. А дальше Борис Евдокимович уже меня в Москву снаряжает — «позаниматься постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР о строительстве Тобольского нефтехимкомбината». Помог Николай Байбаков. Особо поддержал наши предложения Николай Некрасов, с которым я ещё с комсомола был знаком.

В 1973-м Шмаля избрали вторым секретарём Тюменского обкома КПСС, курировавшим всё строительство и промышленность региона. Именно в это время активно осваивали Самотлор, обустраивали Медвежье, вводили первые мощности на Уренгое, скоростными методами прокладывали нефте- и газопроводы, железные дороги и ЛЭП, строили мощные ГРЭС. А заодно второму секретарю поручили возглавить штаб по возведению нефтехимкомбината.

— Тобольск стал расти буквально на глазах! — с восторгом делится собеседник. — Началось строительство многоэтажек, общежитий. Сдали несколько детских садов и школ. Сняли проблемы с отоплением и водоснабжением, построив котельную и мощный водозабор на Иртыше. Закончили строительство речного порта, вокзала, швейной фабрики. Недавно, кстати, мы побывали на промышленной площадке. Ход работ — впечатляет! Хотя если сравнивать с тем самым постановлением, то сделать нам удалось до сих пор от силы лишь одну треть.

В обкоме КПСС Генадий Шмаль отработал пять лет. После ухода Бориса Щербины в союзное правительство с каждым годом становилось всё сложнее.

— Одна из самых больших бед нашей партии заключалась в том, что в ней не терпели людей инакомыслящих, не говоря уж об инакодействующих, — разъясняет наш герой. — Но не может быть обком истиной в последней инстанции по любому вопросу! У меня же с комсомольских времён всегда была органическая потребность в общении с людьми. Да и Борис Щербина любил тех, у кого было своё мнение.

Борис Щербина, возглавивший Министерство строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности СССР, вытянул ученика из обкома. И доверил ему объединение «Сибкомплектмонтаж», специально созданное для ускоренного возведения нефтегазовых объектов.

— Как-то приезжает к нам на Богандинскую компрессорную станцию Вениамин Дымшиц, зампред Совмина СССР, опытный строитель, — вновь вспоминает Генадий Шмаль. — На дворе сентябрь, станцию должны ввести в конце года, а там, кроме свай, нет ничего. Естественно, Вениамин Эммануилович начал выговаривать прибывшему с ним Борису Щербине. Тот обещает: «Введём станцию в срок!» Дымшиц головой покачал и уехал. А Щербина собирает нас: «Генадий, назначаю тебя ответственным за станцию». Я дневал и ночевал там. А в декабре станцию запустили. Щербина премировал меня двумя окладами. Жена впервые увидела такие деньги! Впоследствии мы ни разу ни один объект не завалили. Создали мощнейшую базу. Но главное — изменили саму технологию. Установки на Уренгое, затем и на Ямбурге, собирали уже не россыпью, а в виде технологических блоков.

Вечный комсомолец Шмаль и здесь нередко шёл против писаных правил. Взял да построил для Заводоуковского опытного хозяйства крытый ток — чтобы зерно не мокло. Израсходовал 20 тонн профнастила… и чуть было не загремел по уголовной статье. Только после вмешательства Бориса Щербины генеральный директор отделался обычным выговором.

В 1982-м Генадий Шмаль становится заместителем министра Миннефтегазстроя СССР. В зоне ответственности — вся Западная Сибирь. Тут и жильё, и соцкультбыт, и промышленные объекты, и развитие собственной базы. Вдобавок ко всему Борис Щербина навесил на зама ещё и сельское хозяйство.

— Я проводил в командировках по 250 дней в году, преимущественно в Уренгое, Сургуте, Надыме, Ямбурге, Когалыме, Ноябрьске. При необходимости привлекал для работы в Тюменской области все наши структуры, независимо от того, где и в какой республике они находились: Ташкенте, Ашхабаде или Ереване. Газопровод Уренгой — Помары — Ужгород, например, при нормативном сроке строительства более 60 месяцев удалось проложить всего за полтора года. Да, это требовало усилий, круглосуточной работы, но справлялись. Был здоровый энтузиазм. Сейчас такого уже нет. Сегодня главное — деньги.

В декабре 1990-го глава Совета министров СССР Николай Рыжков подписал постановление об образовании на базе Миннефтегазстроя государственного концерна «Нефтегазстрой». Председателем правления назначили Генадия Шмаля. Правда, успех Виктора Черномырдина повторить ему так и не удалось. В новой России надолго забыли о строительстве трубопроводов и освоении месторождений.

В свои 80 Генадий Шмаль остаётся на боевом посту. Отстаивает интересы отрасли на посту президента Союза нефтегазопромышленников России. Не забывает и своих соратников, возглавляя Западно-Сибирское землячество. И года свои не считает…

— О знаменитом Генадии Шмале я впервые услышал в студенческом стройотряде на станции «Юность Комсомольская». Тогда я был зелёным ещё студентом Тюменского «индуса», а Генадий Шмаль — первым секретарём Тюменского обкома комсомола. Кто мог представить, как тесно переплетутся наши судьбы!

Генадий Иосифович! Во всех индустриальных свершениях Большой Тюмени отражена и Ваша судьба, Ваша необычайная целеустремленность и ответственность, Ваш самоотверженный труд! Вас всегда отличали исключительная энергия и твёрдое знание, куда надо идти и вести за собой других.

Вы оказали мне неоценимую помощь в начале 1990-х. В тяжелейшие времена развала государства, бездействия законов, разрыва производственно-хозяйственных связей практически невозможно было сохранить и укрепить топливно-энергетический комплекс страны без опоры на таких граждански ответственных профессионалов, как Вы. Авторитет, моральный вес, конкретные действия подобных Вам людей помогали восстанавливать разрушенное, закладывать фундамент отраслевых реформ, которые уже к концу 90-х обеспечили эффективную работу нефтегазового комплекса и укрепление российской экономики.

Сегодня Вы — неотъемлемая и чрезвычайно авторитетная фигура нашего нефтегазового сообщества, признанный эксперт мирового уровня. А ещё Вас отличает феноменальная память о людях, причастных к созданию Западно-Сибирского нефтегазового комплекса. И эта память ярко отражается в Вашей общественной работе.

Мы, Ваши коллеги и друзья, гордимся тем, что работали и работаем вместе с Вами. Удачи Вам! Долгих и плодотворных лет жизни.