Уважаемый читатель, Вы, наверное, обратили внимание, читая мои книги, на то, что в них есть люди, их дела, хорошие и разные, вопросы специфики работы и нет любви. Любви, которая окрыляет, заставляет нас, мужчин, совершать различные поступки, в том числе, не всегда правильные. О любви, которая испепеляет, либо делает из нас героев. Очень сложная это тема. О ней надо рассуждать, если располагаешь конкретными знаниями, конкретным опытом. Но, наверное, никто, пребывая в здравом уме, не желает себе стяжать лавры Дон Жуана. Тем не менее, летчики - это тоже люди и тоже подвержены различным чувствам. Если возникает удивительное чувство влюбленности, далеко не каждый может подавить его в своей душе.

Ага, - скажете Вы! Значит все-таки, такие случаи бывали? А то, как же? Считаю, что настало время коснуться и этой непростой темы человеческих взаимоотношений. Рассказ поведу от первого лица. Мне так проще и не хотелось бы бросить тень на замечательных людей, героев рассказа. Авиапредприятие выберу произвольно. Пусть это будет Мыс Каменный объединенный авиаотряд. Почему Мыс Каменный? – Потому что я часто там бывал, был дружен со многими работниками и поэтому знаком с проблемами взаимоотношений, непременно возникающих в ограниченном коллективе, проживающем в значительном отдалении от Большой земли.

Собеседника в таком коллективе ого - го, как ценят. Всячески стараются заполучить «свеженького» человека с большой земли, чтобы выговориться. Именно новый человек потребен, потому что уже все сказано и пересказано друг о друге, друг другу и не один раз. Только надо уметь слушать. Много чего нового узнаешь для себя.

 

В августе 1982 года приказом Министра Гражданской авиации, по представлению начальника Тюменского Управления ГА, я был назначен в Мыс Каменный летный отряд командиром. К моменту своего назначения имел необходимый опыт для работы на такой должности. Летал на вертолетах Ми-8, самолетах Ан-2, Як-40, имел практически все допуска для выполнения полетов на этих воздушных судах. Мог дать любую тренировку летчику по любому случаю: к весенне-летней или к осенне-зимней подготовке, выполнить проверку на класс, проверить и дать допуск к полетам ночью или в сложных метеоусловиях.  Буквально за год до своего назначения вернулся со своим экипажем из-за границы, из одной Африканской страны, где мы оказывали интернациональную помощь населению.

Назначая меня на столь ответственную работу, руководство Управления ГА не дало мне возможность обдумать предложение и посоветоваться со своей семьей. Когда сообщил о своем назначении жене, натолкнулся на полное непонимание. Жене мое назначение не понравилось. Она страшно обиделась на меня за то, что я предварительно с ней не посоветовался. Мое возражение о том, что мне просто не дали для этого времени, она упорно не захотела воспринять. Мы с ней «крупно поговорили».  Жена и плакала, и ругала меня и все мое начальство. Как только она не называла мое начальство за совершившийся, по ее мнению, беспредел.  Но одобрить назначение на работу в Заполярье не согласилась. Сказала:

-Поступай, как знаешь. Я себя не собираюсь заживо хоронить в белых снегах, где девять месяцев зима, а остальное весна и осень. Дети наши уже выросли, ты тоже не маленький. Готовить, стирать умеешь. В крайнем случае, купишь стиральную машину-автомат. Проживешь как-нибудь. Я слышала, что там для летчиков полный пансион в вопросах питания, одежды и так далее. Я же туда не поеду, даже если меня осыплют золотом. У тебя обязанности перед руководством Управления, карьера. А мне ничего не надо, и обязанностей перед твоими командирами и главным твоим «козлом» у меня нет. Как-нибудь буду жить здесь, в Тюмени. Если сможешь, будешь прилетать ко мне. Меня навестишь, заодно и детей. Если и я уеду от детей, кто присмотрит за внуками? Нет, Боря, я не декабристка, и за тобой в это белое безмолвие не поеду. Вспомни, как Высоцкий писал и пел:

Открытый самый дальний уголок,

В который не заманишь и наградой.

Так вот, это он писал, будет тебе известно, про Мыс Каменный. Я так полагаю. Слово мое окончательное. Ни с кем на эту тему говорить не буду, и поставила жирную точку в конце разговора.

- Не поеду!

Этому заключению предшествовали несколько дней напряженных переговоров между нами, различных упреков, конечно, в мой адрес, за исковерканную женскую душу и, конечно, бурных сцен и слез. Заключительное слово, как вы уже знаете, было не очень многословным, но категоричным.

Настал день, Ирина проводила меня в аэропорт «Рощино». Рейсовый самолет, что ходил тогда из Тюмени в Мыс Каменный раз в неделю, увез меня к месту назначения. Я сильно переживал, что так все получилось. Душа моя рвалась на части, между семьей и любимой работой, но оставаться около женской юбки, мне тоже не хотелось. В душе была надежда, что пройдет время, жена одумается и приедет вслед за мной. Если не через месяц, то через два. Да пусть даже через полгода. Все встанет на свои места. А в душе все же свила себе место обида.

- Вот в Африку, хоть там было не очень комфортно, жена поехала, а на Север категорически отказалась.

Мне в Африке было бы даже легче без жены. Меньше всяких бытовых проблем, а она все ж захотела поехать со мной. А здесь непонятно что меня ожидает. Вместе с обидой на душе появилась какая-то неопределенная тяжесть от случившегося.

Некоторая радость, которую пережил от своего назначения, стерлась в сознании, испарилась. Осталась только горечь.

Через четыре часа лета самолет приземлился в аэропорту Мыс Каменный. Здесь меня ждали. Мой заместитель, командиры авиаэскадрилий. Коротко обменялись рукопожатиями. Подхватили мои немногочисленные вещи и отнесли в квартиру, которую приготовили для меня и моей семьи. На их вопрос:

-Где жена?

Ответил:

-Обустроюсь, сообщу ей об этом, и она прилетит.

Коллеги оставили меня наедине со своими мыслями и разошлись по домам.

Я раньше бывал в Мысу Каменном. Проверял, тренировал летный состав, поэтому хорошо знал существующие распорядки жизни. Где находится и как работает столовая, клуб, библиотека и прочие общественные места, которых здесь совсем немного.

Утром пораньше пришел в АДП (авиационный диспетчерский пункт), зашел в штурманскую, ознакомился с суточным планом полетов. Посмотрел и проанализировал фактическую и прогнозируемую погоду по маршрутам, по площадям, по рабочим квадратам. Посмотрел, как принимают решение на вылет мои командиры воздушных судов. Зашел к командиру объединенного отряда Юрию Ивановичу Мансурову. С Юрием Ивановичем мы были хорошо знакомы по совместной работе в Тюмени.

Затем к началу рабочего времени вместе с командиром объединенного отряда прошли в мой кабинет, где Юрий Иванович должен был по поручению начальника Управления ГА представить меня летным командирам и летному коллективу. Познакомился со своей секретаршей, Татьяной. Вскоре подтянулись к нам и мои подчиненные, заместитель, комэски, пилоты-инструкторы для официального знакомства.

Так как ранее мы были практически знакомы, первая наша встреча закончилась быстро. Напомню, что назначение мое состоялось в августе, а это самый напряженный период в работе летного отряда. Работы – невпроворот.  Надо подготовить весь летный, и в первую очередь, командный состав к работе в ОЗН (осеннее-зимняя навигации). Снежок уже пролетал, напоминая, что скоро наступит снежный покров. Вместе со снежным покровом наступит самый сложный период в организации летной работы и в выполнении производственных полетов. От того, какой она, организация летной работы, будет, как мы оттренируем личный состав, будет зависеть и безопасность полетов.

Личные душевные переживания отошли в глубину души, поутихли. Навалилась работа. Постоянные полеты, летные тренировки днем, ночью. Выполнение сложных полетов в условиях, при которых линейный экипаж не допущен к полетам. Постоянно приходилось включаться по этой причине в экипажи рядовых командиров. 
Я – то имел практически все допуска. Уходил из дома рано утром, а возвращался только после того, как последний экипаж зарулит на стоянку и даст диспетчеру:

-Ночь.

Время летело совершенно незаметно. Вот уже и три месяца прошло. Работа заменила мне и семью, и досуг, и многое другое. Практически я день и ночь находился на работе. Даже ночью меня могли вызвать на пункт управления воздушным движением, чтобы дать какие-то консультации по ситуации сложившейся в нашей летной зоне. Могли вызвать, чтоб включиться в экипаж и лететь куда-нибудь в  расположение какого-либо оленьего стада, чтобы отвезти доктора роженице. Редко такое случалось, но все-таки случалось, и я как летчик, имевший для полетов все допуска, всегда был под рукой. Такой расклад дел меня не огорчал. Напротив, я чувствовал свою нужность  не только коллективу предприятия, но и людям, находившимся в суровых условиях ямальской тундры.

Однажды утром пришел  перед вылетом  к стартовому фельдшеру для прохождения обязательного медицинского контроля. На «старте» в этот день работала заведующая нашим здравпунктом. Молодая и красивая доктор, Нина Васильевна. Она поинтересовалась моим самочувствием, измерила давление, просчитала пульс и спросила:

- Борис Васильевич, как Вы отдыхали?

-Я  не почувствовал никакого подвоха. Спокойно ответил:

-Нормально.

-А вот и не правда. Спали вы очень плохо. Всю ночь вздыхали, ворочались и, похоже, курили. Вот и пульс у вас частит, и давление повышенное.

-Не может быть, - изумился я. - Но я не пил ничего возбуждающего! Если и выкурил, то не больше двух сигарет. Курю я не постоянно, а только в определенные минуты своего сложного душевного состояния.

-Я разве  Вам сказала, что Вы выпивали?

-Интересно, а почему Вы знаете, что я отдыхал плохо?

-Наивный  Вы человек, Борис Васильевич. Четвертый месяц живете на Каменном и ничего про окружающих вас людей не знаете. Про себя и то не все знаете.

-А вот об этом, если можно, подробнее. Откуда Вы знаете такие подробности про мою жизнь?

-Борис Васильевич, как мне не знать все про Вашу жизнь. Вот уже четвертый месяц, как я сплю рядом с Вами. Слышу, как Вы вздыхаете, ворочаетесь по ночам.

-Фантастика! Я как-то этого не заметил. Один сплю, как одинокий волк!

-Вы меня не совсем правильно поняли. Наши квартиры разделяет один или два слоя обыкновенной фанеры. Поэтому я, естественно, слышу все, что происходит за импровизированной стенкой. Ваша кровать и наша стоят около этой стены, но по ее разные стороны. Слышимость отличная. Именно поэтому я знаю все о Вашей жизни с момента прибытия на Каменный. Слышу, какая музыка у вас играет, какие программы Вы смотрите по телевизору, о чем разговариваете по телефону, о чем Вы разговариваете с вашими гостями и так далее. Даже какие песни Вы поете в минуты хорошего душевного настроения или как ругаетесь в минуты душевного раздражения.

-Вот тебе раз! А я как-то и не заметил, что у меня за стеной есть такая приятная соседка.

-Вобщем, сегодня, Борис Васильевич, я допускаю Вас к выполнению полетов, но Ыы постарайтесь хоть как-то свой быт и отдых наладить. А то ведь так и до беды не далеко. Уставший пилот опасен для пассажиров.

Отлетал я день. Вечером, вернувшись в свою квартиру, стал прислушиваться к звукам за стеной. Но мало чего услышал.  Только как скрипнули пружины на  кровати соседки. События последнего дня разбудили мое житейское любопытство. Я потихоньку стал выяснять, кто такая Нина Васильевна, кто ее муж. Они, мои соседи, приехали в Каменный около трех лет назад. Нина Васильевна и начальник аэродромной службы. Год назад развелись.

Недолго молодая врачиха  была холостой. На Каменном каждая женщина, пусть даже не очень красивая, на особом счету ввиду их резкого дефицита. А такая красавица, да при должности, да при таких телесах, прости меня Господи, тем более.  Через несколько месяцев Нина Васильевна вышла замуж за руководителя полетов Смолкина. Молодого специалиста, прибывшего к нам после окончания Ленинградской академии гражданской авиации год назад. Андрея Смолкина  я отлично знал. Спокойный, рассудительный, уравновешенный, общительный молодой человек. Работа  в его смене ладилась хорошо. В полете не однажды вел связь с ним. Работал он практически на всех каналах отлично. Особенно  хорошо работал в условиях, когда погода заставляла летчиков немало поволноваться. Если на «вышке» находился Андрей, он собирал на базу все «борты», обеспечивая их нужной информацией и умелым руководством.  На днях он должен был ехать на учебу для повышения квалификации в Ленинград на полгода.

В день, когда я летал, с удовольствием и с интересом шел в медсанчасть, чтобы пообщаться  с «хорошенькой». Так я «за глаза» называл Нину Васильевну. Однажды, как обычно, пришел на предполетный контроль. «Хорошенькая» чувствовала, что я к ней расположен самым лучшим образом. Пульс и давление в этот раз были у меня нормальными. Окинув меня взглядом, докторша заметила:

-Да, товарищ командир, вы значительно изменились.

-В каком смысле? Постарел, что ли?

-Да нет, не постарел. Обносились вы. Рубашки, что раньше сверкали белизной, пожелтели, рукава обтрепались, стали чаще ходить в форменных рубашках. А белые рубашки были вам к лицу.

Я посмотрел на свою одежду и к стыду своему увидел, что манжет рубашки на левой руке, там, где были часы, действительно нарушился. Отдельные ниточки предательски выступали из-под пиджака. Краска стыда залила мое лицо. Я пытался что-то пролепетать о том, что стираю свои рубашки с порошком, но они почему-то не становятся белее, что моя холостяцкая жизнь достает меня по полной программе.  И, как ни старался показать, что у меня все в порядке, все равно следы неухоженности на лицо.

-Что, Вы Борис Васильевич, оправдываетесь? Это совершенно ни к чему. Многие наши летчики содержат  себя гораздо хуже, если хотите знать. Они носят вместо рубашек свитера, кожаные костюмы. Неделями не ходят в баню. Они-то сами не чувствуют своего запаха, а мне приходиться все не только выслушивать, но и вынюхивать это. От Вас запах свежий, а от некоторых несет пропастиной, потому что позволяют себе наши ассы по утрам не чистить зубы.

Уходя от докторши в расстроенных чувствах, я впервые подумал о том, что внешний облик своих летчиков я совершенно упустил. Раньше я обращал внимание на то, что мои пилоты позволяют себе носить для «лихости» помятые мичманки, щегольские усики и даже бороды, что были у полярных летчиков в прежние времена. Несколько лет назад аэропорт Мыс Каменный относился к Полярному Управлению ГА, поэтому здесь были живы старые традиции. После беседы с доктором я по-другому стал воспринимать эту атрибутику. На ближайшем разборе объявил, что на разбор летчики должны являться, если они не в плане, одетыми по-праздничному: в белых рубашках, выглаженных костюмах, свежевыбритыми.

Поверьте, понадобилось достаточно много времени, чтобы добиться от подчиненных исполнения этих требований. Поначалу летчики приняли мои требования в штыки, как посягательство на их свободу, на их право блюсти традиции полярников и так далее. Демонстративно являлись на учебу, на разборы в чем попало. Потребовалась индивидуальная работа со многими, в том числе и с персональным осмотром и вынюхиванием. Пришлось некоторых летчиков, особенно строптивых, стыдить и даже налагать взыскания за неопрятность. В дальнейшем, когда приезжали нас проверять комиссии различных уровней, в том числе и врачебно-летные, почти все отмечали опрятность моих пилотов. Со временем, коллектив преобразился. Спасибо за это «хорошенькой».  

Давно минула осень, а жена и не подумала приехать. Перед Новым годом пришлось мне, с экипажем молодого командира Шураева, выполнять полет по санзаданию. Метеоусловия были сложными, а у него не было соответствующего допуска. Надо было  срочно вывезти с буровой специалиста, получившего производственную травму. Выполнение задания завершили около 22-х часов. Зимой на Каменном это глубокая ночь. Сдали больного поселковой скорой помощи. После проведения послеполетного разбора с членами экипажа отправился к себе домой.   Путь не длинный. На Каменном все рядом, все под рукой. Представил себе свой холодный одинокий угол. По правде сказать, подустал я от одинокой жизни. Напряженная работа не давала заниматься мыслями о собственном бытии. Но когда выпадало свободное время, наваливалась тоска по жене, по дому. Можно было заказать расход на экипаж в столовой, но мы не стали этого делать. Время позднее. Попью чаю, посмотрю по телевизору, как люди встречают Новый год и лягу спать. Войдя в тамбур дома, почувствовал очень приятный запах жареной рыбы. Кто-то  жарил свежего муксуна. Слюнки потекли. Вот если бы все-таки жена приехала, тогда я тоже мог расчитывать, что дома меня ждет добрый кусок только что поджаренного муксуна или нельмы. Поднялся на второй этаж, вставил ключ в замочную скважину. Но почему-то ключ не хотел поворачиваться.

Нажал  ручку,  дверь открылась. Неужели я не закрыл дверь, уходя из дома утром? Вроде хорошо помню, что закрывал. Открыв дверь, почувствовал, что муксун жарится именно в моей квартире. Это обрадовало. Неужели жена приехала внезапно. Ведь никакого известия от нее о таком намерении не было. А может, это ее Новогодний сюрприз. Аккуратно снял унты и прошел на кухню.  На кухне работала стиральная машина, жарилась на плите рыба, а  среди этих приятных дел стояла «хорошенькая». Вот тебе раз! Я искренне удивился.

-Как Вы здесь оказались? Я же закрывал квартиру!

-Борис Васильевич, вы точно простой, как первый советский трактор. Вы действительно не знаете, что на Каменном один ключ подходит ко всем квартирам дома. Ведь мы с вами соседи. Я думала, что Вы об этом знаете.

«Хорошенькая» подбоченилась и атаковала меня вопросом:

-А собственно, что Вам не нравится, Борис Васильевич, что вас не устраивает? Может, Вас не устраивает, что я постирала ваши рубашки, или Вам не нравится, как я приготовила рыбу?

-Стойте, стойте! - Боясь спугнуть увиденное, пролепетал я. Сказка моя! Напротив, мне все это очень нравится. Более того, я просто в восторге от увиденного. Вот это действительно Новогодний сюрприз!

-Ну, если все в порядке, если вам приятно, тогда я пошла домой встречать Новый год в одиночестве.

-А почему, позвольте Вас спросить, в одиночестве?

-Борис Васильевич, Андрей уже месяц, как уехал в академию, в Ленинград, а Вы ничегошеньки не знаете. Отсутствие руководителя полетов в своем хозяйстве не заметили.  Нельзя же быть таким невнимательным. Насколько я знаю, Вы очень умный командир и опытный пилот, а вот в житейских делах, удивительно, но просто «ноль».

Минуточку, Нина Васильевна, никуда я Вас теперь не отпущу! Будем встречать Новый год вместе. Ведь нам некуда спешить, не правда ли? Новогодний стол практически готов, осталось только достать из холодильника шампанское.

Вот так вот бывает. Встретили мы Новый год, и «хорошенькая» осталась у меня ночевать. Что я пережил в эту Новогоднюю ночь,  не рассказать. Никогда прежде у меня не было таких сильных чувств к женщине, да еще к такой «хорошенькой». Моложе меня гораздо, но по-житейски, я сказал бы, гораздо опытнее. Все праздничные дни мы не вылезали из постели. Много нового для себя я узнал о жизни нашего поселка от Нины. Очень интересным был ее рассказ.

Мы с мужем приехали на Каменный с Украины. Хотели заработать на квартиру и заодно окунуться в романтику тех лет, когда началось освоение Северного морского пути. Романтику удаленности от Большой земли. Приобщиться к славным делам советских полярников. Были мы молоды и резки в своих суждениях о жизни и человеческих отношениях. Недавно поженились. Геннадий работал после окончания Киевского института инженеров гражданской авиации в аэропорту Мыс Каменный начальником аэродромной службы.

После свадьбы увез Нину Васильевну в заполярье из столицы Украины. Именно моя неопытность в человеческих отношениях стала причиной нашего развода. Месяца через полтора поехал муж в командировку на учебу в УТО-19. Буквально в день его отъезда  приходит соседка, с которой мы иногда секретничали по нашим женским делам.  На Каменном люди доверяют друг другу самые сокровенные тайны, в том числе и глубоко личные. Я была единственным врачом. На 300 километров вокруг другого такого не было. Все женщины со своими вопросами шли ко мне. Коллектив людей не большой. Все знают друг о друге буквально все. Так складывается жизнь. Так вот, приходит соседка Клава и приглашает меня к себе в гости на вечер. В душе моей ничего даже не шевельнулось. Может, у Клавы какие проблемы? Так вот, заходит ко мне Клава и говорит:

-Нина Васильевна, приходи ко мне сегодня вечером, чаю попьем, музыку послушаем. Муж мой улетел на базировку, на Харасавэй. Будет кроме нас с тобой Татьяна, флаг-штурмана жена. «Флаг» наш тоже укатил в Салехард. Флаг-штурманов в Салехарде собрал их начальник Смирнов Павел Иванович на внеочередные сборы. Да вы ее знаете. Она ваша соседка по подъезду, а работает секретарем командира летного отряда.

Я, конечно, согласилась. Почему бы и не пойти на этот девичник? Но, Борис Васильевич, далеко не зря пословица гласит:

-Простота хуже воровства!

Мне пришлось убедиться в этом лично.

Только мы собрались, заходят трое мужчин. Наши знакомые, Каменские. Жены их только что уехали в отпуск на Большую землю.

-Девочки, разрешите нам к вам присоединиться?

Соседка с Татьяной нисколько не удивились такому повороту событий.

-Присоединяйтесь, мальчики!

Вот уже и спиртное на столе появилось. И нас трое на трое. Вот и тосты зазвучали, а потом и музыка. Быстро пролетел вечер.  Разбились по парам и кто куда. Я своему ухажеру говорю:

-Хватит, погуляли, пора и честь знать.

Тихонько собралась и ушла домой. Правда, надо сказать, никто даже не пытался меня удерживать. Позже я поняла, что мероприятие это долгоиграющее, и надо проявить терпение. Все участники гуляния, кроме меня, прекрасно себе это представляли. Схема эта работала четко и безотказно с соблюдением принципа:

-Все равно ты будешь мой.

Вскоре вернулся из Тюмени муж. Встретила его у трапа самолета. Однако муж не высказал никакой радости, увидев меня. Состояние его было странное. Словно он был озлоблен на меня. Я никак не могла понять, почему у него такое отношение ко мне. Я радостная, как дура, словно на крыльях летела впереди него к своему дому. Только мы зашли домой, и дверь закрылась за нами, лицо Геннадия перекосилось от злобы, и он резко ударил меня кулаком в лицо. От неожиданности  происшедшего я потеряла сознание. Когда пришла в себя, услышала от своего муженька много новых слов, которые мне были знакомы понаслышке:

-Шлюха, среди них была самым лучшим. Об остальных словах не только писать, даже говорить стыдно. И все-таки, собравшись с силами, преодолевая страшную неприязнь к мужу, спросила его:

-В чем моя вина?

-Ты у Таньки с Клавкой была? Да или нет?!

-Была! Ну и что?

-Трое мужиков с вами были? Да или нет?!

-Были! Ну и что?

-Вот за это и получила! Чтоб не шлялась с кем попало, не ложилась под кого попало!

-Гена, так ничего же между нами не было.

-Ага, так я и поверил тебе. Да ты знаешь, что эти две шлюхи  Каменские, которые подманывают новеньких, и три их Казановы. Еще ни одна баба перед ними не устояла, и ты не исключение! Пока я был в УТО, мне все уши прожужжали рассказами о твоих похождениях с этими.

Борис Васильевич, если бы ты только знал, какой я пережила стресс от случившегося.  И самое главное, Геннадий знал, и, скорее всего когда-то был участником таких событий, но меня не предупредил. Наша жизнь превратилась в сплошные мучения. Муж постоянно ревновал меня, а я не могла простить ему совершившейся несправедливости. Ударив меня раз, Гена стал позволять себе такие дела довольно часто. Не так посмотрела - получи в морду. Не так сказала - снова получи. Не так подала, не то купила, не то приготовила - и после каждого вопроса по морде! Зачем было длить такую жизнь. Мы просто возненавидели друг друга. Брак наш закончился, не успев развернуться. Развелись. Геннадий после развода одумался, приходил, стоял на коленях, просил прощения. Но я не смогла простить ему случившегося. Если бы мы с ним снова сошлись, то он все равно продолжал бы меня корить и упрекать ни за что. Сносить это было невозможно.

Нина, а причем здесь принцип? – Все равно ты будешь мой.

-Борис Васильевич, какой же Вы наивный и чистый в душе человек! Да потому, что после мордобоя, как только муж уезжает в командировку или в отпуск на большую землю, униженная и битая ни за что женщина бежит к этим же подругам и сама предлагает попить чай и послушать музыку. И если уж получить от мужа по морде, то хотя бы за дело, которое состоялось, а не просто так. И работает эта схема здесь у нас на Каменном, как часы. Все мы здесь перероднились. Не поймешь кто мы. То ли друзья, то ли сродственники.

-Вот теперь понятно.  

А вскорости, после того, как мы развелись с Геннадием, приехал, после окончания Академии ГА, Андрюша Смолкин. Стал работать руководителем полетов. Чистый, красивый, обходительный, ухоженный. Просто чудо. Обратил на меня внимание. Начал ухаживать. Ухаживал легко и красиво. Читал стихи и рассказывал многочисленные интересные истории. Стремился упредить каждый мой шаг, каждое желание. Все это он делал открыто, безбоязненно. Давая всем каменцам понять, что намерения его чисты и решительны. Я не верила в свое счастье. Была молода, наивна. Каменцы, конечно, знали, что я была бита мужем. Это никого не удивляло. Все считали, что это и есть нормальная жизнь. А мне хотелось быть счастливой или хотя бы выглядеть такой, но не забытой, не одинокой, не брошенной. Все эти обстоятельства определили мой выбор. Андрей сделал  мне предложение, и я не отказала ему. Только вот уж очень недолгое время мы встречались. Видимо, мне не терпелось уйти от позорного прошлого. Ошиблась  снова.

События развивались стремительно,  я не успела раскусить своего обольстителя. Смолкин оказался бабником, да еще каким. Наша совместная жизнь складывалась, на первый взгляд, удачно. У нас все было. Муж, семья, свой угол. В душе наступило равновесие. Но я рано радовалась. Мой Андрюша увивался за каждой юбкой. Трахнул мою единственную медсестру. Не знаю, что он ей обещал или рассказывал, только она на другой день пришла ко мне и обо всем с восторгом рассказала. Я так и не поняла, чего она хотела добиться, рассказывая мне о своей связи с Андреем. Вечером в нашей семье состоялся тяжелый разговор.

Андрей не отрицал свершившейся связи, но мотивировал это простой увлеченностью и не более. Доказывал, что он по-прежнему любит только меня. Просил простить его. Душа моя заходилась от обиды и от горя. За что мне такое наказание? Ладно, если бы эта медсестра была бы красива, молода. Она была старше меня на пять лет. А насчет красоты - Вы ее видели. Хоть и говорят, что с лица воду не пить, но, по-моему, она далеко не красавица. Вот тогда я, обманутая и опозоренная собственным мужем, приняла для себя решение и объявила об этом Андрею.

-Я прощаю тебя, но имей в виду, я оставляю за собой право изменить тебе с кем пожелаю. И ты обязательно об этом узнаешь. Тогда ты поймешь, какой низкий поступок ты совершил по отношению ко мне. Если принимаешь мое решение, продолжаем совместную жизнь, если нет, то уходи сейчас же! Так что, Борис Васильевич, не переживай и не думай о том, что у нас с Вами случилось, то случилось. Я сама во всем разберусь. Вашу семью я разрушать не собираюсь и ни на что не претендую.

Когда вы приехали на Каменный, наши ухажерки сразу положили на Вас глаз. Я с тревогой наблюдала за их действиями и откровенно радовалась, что усилия их  были напрасными. Вы были постоянно заняты работой. Я твердо решила, что в этот раз не упущу случая и добьюсь своего. Вы мне были глубоко симпатичны. Влюбилась в Вас по уши. Мне очень повезло, что наши квартиры оказались рядом.  Как  ни пыталась обратить Ваше внимание на себя, делала прически, шила новые платья, использовала дорогущую косметику, Вы ни на что не обращали своего  внимания.  Я поняла, что Вы хороший семьянин, а не ловелас. И все-таки, мне удалось Вас зацепить. По сути, Вы были неприступны. Да только если женщина хочет добиться исполнения своего желания, и не такие «крепости» падали. Чем меньше Вы обращали внимание на меня, тем сильнее было мое желание повернуть Ваше внимание в мою сторону. Должна сказать Вам, что нисколько не сожалею о том, что случилось. После этой новогодней ночи в душе моей поселилось равновесие. Мне приятно сознавать, что я если не лучше других женщин, то, по крайней мере, не хуже. В душе моей поселилась радость. Это чувство, которое родилось во мне  за время общения с Вами, поможет мне строить свою дальнейшую жизнь с новой точки отсчета. Я ни о чем не сожалею. Люди поговорят и забудут, а в душе моей будет жить,  и радовать  нежданная и негаданная любовь.

Конечно, обо всех происшедших делах на Каменном Смолкину стало известно. Он позвонил командиру отряда Мансурову и  договорился с ним о переводе на работу в Надымский аэропорт. Мансуров, зная обстановку в Каменном, не возражал.  Весной Андрей вернулся на Каменный, чтобы вместе с Ниной Васильевной перебраться в Надым. Ждали оказии, то есть ждали попутного грузового самолета Ан-26 из Каменного на Надым. И этот день настал. Когда погрузка домашних вещей Смолкиных началась, Нина Васильевна заявила Андрею, что пойдет простится с командиром.

Я был в своем кабинете. Рабочий день подходил к концу. Открывается дверь и входит Нина Васильевна.

-Борис Васильевич, не могу улететь с Каменного, не простившись с Вами.

В этот момент в ее голове созрело какое-то решение. Она открыла дверь кабинета и сказала людям, ожидавшим приема:

-Сегодня командир больше никого не примет. Приходите завтра. А сейчас я буду прощаться с командиром. Понятно? Все по домам!

Закрыла дверь и повернула ключ. Затем подошла ко мне и стала раздевать меня прямо в кабинете. Я остолбенел. Нина Васильевна, что Вы делаете? Ведь в приемной люди!

-Ничего не бойся, Боренька. Я сказала им, чтобы они шли домой. Каменцы люди понятливые. Я сама себя больше сейчас боюсь, чем этих людей. Но, тем не менее, никогда не была такой решительной, как сейчас. Боря, прости меня. Сердце мое чувствует, что мы с тобой больше никогда не встретимся. Подари мне эти мгновения в последний раз!

Ан-26 начал запуск двигателей, когда мы, наконец, распрощались, и Нина Васильевна выскользнула из кабинета.  Ошеломленный происшедшим, я молча сидел в своем кресле. Ан-26 уже давно взлетел, а я продолжал сидеть, бессмысленно пытаясь обрести душевное равновесие. Я проклинал себя. Проклинал свою слабость. Душа же моя плакала и скорбела от осмысления потери замечательной женщины. И остановить ее я не мог, потому что такой свободы, что была у Нины Васильевны, у меня не было. На душе было и печально, и грустно. Но меня уже не пугало то обстоятельство, что завтра весь Мыс Каменный будет говорить о нашем прощании. Пусть говорят!

Уже давно закончилась по телеку программа «Спокойной ночи малыши», а я перебирал  деловые бумаги, механически перекладывая их с места на место. Вдруг в дверь тихонько постучали. Дверь открылась, и в кабинет бесшумно вошла Татьяна, моя секретарша, молодая, красивая, начитанная и образованная.

-Борис Васильевич, Вы ночевать в кабинете будете, или все-таки пойдете домой?

-Все-таки пойду домой. А что случилось, Татьяна Александровна?

-Да ничего не случилось, Борис Васильевич! Просто я хотела зайти сегодня к Вам в гости.